Помимо отработки тактики цепей, тактический опыт третьего этапа войны дал немало нового и ценного и в целом ряде других областей. Для выработки теории боя на окружение чрезвычайно ценные данные дало успешное окружение армии Мухтара-паши под Авлиар - Аладжей и Весселя-паши под Шейново; даже из неудачных попыток окружения Сулеймана-паши в Филиппопольском сражении можно было извлечь весьма много поучительного. Бои при форсировании Балкан и у Деве-Бойну обогатили тактику горной войны положительными образцами в целом ряде основных положений. Ночной бой под Кара-агачем являлся блестящим образцом ночного преднамеренного наступления, образцом, равного которому не было в иностранных армиях. Ряд блестящих тактических примеров дало и преследование турецких войск на Балканах. Не только пехота, но и артиллерия и кавалерия постепенно освобождались на третьем этапе войны от тех устарелых и ложных взглядов на их использование, которые существовали и даже порой претендовал на первенство в мирное время. Вырабатывалась тактика родов войск, более отвечавшая требованиям войны того времени.
Третий этап войны дал зародыш нового явления, неизвестного до той поры военному искусству. Помимо кампании и боя, все явственнее обозначалось промежуточное звено - операция. Действия Гурко, начиная с перехода Балкан и кончая сражением у Филиппополя, действия отряда Радецкого, завершившиеся сражением у Шейново, Авлиар - Аладжа,- это не только сумма отдельных боев и сражений, но тесно объединенная общей целью совокупность расчлененных во времени и пространстве действий, что, как известно, является одним из признаков операции.
Конечно, и в действиях третьего этапа войны было немало ошибок и недостатков. В основном причиной этих недостатков и ошибок была бездарность значительной части русского главного высшего командования. Но общие правильные стратегические рамки как на Кавказе, так и особенно на Балканах, а также лучшая, выработавшаяся в процессе военных действий подготовка русских войск не дали возможности ошибкам и недостаткам этого рода резко отрицательно сказаться на общем ходе развития третьего этапа войны.
Глава IV. Сан-Стефанский мирный договор и Берлинский конгресс. Историческое значение войны и Берлинского конгресса для России и Болгарии
Глава IV. Сан-Стефанский мирный договор и Берлинский конгресс. Историческое значение войны и Берлинского конгресса для России и Болгарии
Форсирование русскими войсками Балкан и успешное развитие русского наступления вынудили турецкое правительство направить к главнокомандующему русской Дунайской армией уполномоченных Сервера-пашу и Намыка-пашу для заключения перемирия; 19 января они прибыли в Казанлык. Русскому правительству не имело смысла торопиться с заключением перемирия - выгоднее было выиграть время, чтобы продвинуть русские войска возможно дальше по направлению к Константинополю и тем сделать Порту сговорчивее. Турецким уполномоченным были предъявлены выработанные в Петербурге основные мирные условия, без предварительного принятия которых Турцией не могло быть и речи о заключении перемирия. Эти «предварительные основания мира»(1), как их было принято называть, так ужаснули Намыка-пашу и Сервера-пашу, что они отказались их признать, сославшись на отсутствие на это полномочий от султана. Однако безостановочное продвижение русских войск к Константинополю заставило турецкое правительство принять русские предварительные основания мира, и 31 января они были подписаны в Адрианополе вместе с условиями перемирия. При этом Николай Николаевич добился в дополнение к петербургскому тексту предварительных оснований мира, согласия Турции на очищение Болгарии турецкими войсками и сдачу крепостей Виддина, Рущука, Силистрии и Эрзерума, а также некоторых константинопольских укреплений. Все эти русские требования Порта обязывалась выполнить еще до заключения мира. В тот же день войскам обеих сторон были разосланы приказания о приостановке военных действий и о вступлении в силу перемирия.