Сравнение лондонского соглашения с венскими требованиями даже в оценке такого видного представителя царского правительства, как Милютин, говорило не в пользу первого. Он писал, что «...австро-венгерский канцлер допускал Болгарию до Эгейского моря и не требовал разделения Болгарии на две части. Таким образом, английские условия, на которые мы теперь соглашаемся, еще невыгоднее австрийских требований в отношении Болгарии»(13).

Милютин утешался только тем, что «зато, по видимому, Англия обещает поддержать во всем остальном наши условия Сан-Стефанского договора, не исключая распространения Черногории до морского берега и уступки нам Батума»(14).

Таким образом, отвергнув венские и приняв лондонские условия сделки, царское правительство променяло кукушку на ястреба. Надежда же на английскую поддержку во время конгресса являлась весьма призрачной уже в самый момент подписания соглашения, так как Англия далеко «не во всем остальном», как писал Милютин, обещала поддерживать условия Сан-Стефанского договора (открытые вопросы могли оспариваться Англией).

В итоге можно признать, что для русского правительства основным положительным результатом соглашения Шувалова с Солсбери являлось прекращение на ближайшее по крайней мере время английских угроз войны. Но ведь остается еще под вопросом, могли ли эти угрозы привести к новой войне.

Такая сугубо морская держава, как Англия, никогда не ввязалась бы в войну с обширной континентальной Россией одна, без коалиции с сухопутным союзником. Это доказывается и характером английских вооруженных сил, и традицией английской истории. Коалиция с Турцией ничего бы в этом отношении Англии не дала - турецкая армия была обескровлена и вконец расстроена, хотя турецкое правительство предпринимало лихорадочные попытки к ее воссозданию. По некоторой временной общности интересов наиболее вероятным союзником Англии могла бы быть Австро-Венгрия. Но если бы дело подошло вплотную к войне с Россией, Австро-Венгрия вряд ли решилась бы воевать в коалиции с Англией. Лоскутная монархия раздиралась, кроме социальных, также и сильнейшими национальными противоречиями; ее армия, битая еще так недавно под Садовой (1866 год), была много слабее русской армии, даже ослабленной войной. Между тем было совершенно очевидно, что в коалиции с Англией на Австро-Венгрию пали бы все тяготы и превратности сухопутной войны. Германия, все внимание которой было привлечено к Франции и которая тогда не имела еще непосредственных интересов на Балканах, не вступила бы в коалицию, чтобы, по сути говоря, драться за интересы Англии и Австро-Венгрии, жертвуя своими интересами.