1) занять Ново-Базарский санджак, вклинившийся между Сербией и Черногорией, и с этих выгодных стратегических позиций добиться полного стратегического господства над обоими государствами;

2) лишить Черногорию выхода к Адриатическому морю;

3) отодвинуть границы Болгарии от Константинополя;

4) сократить территорию Сербии в пользу Боснии;

5) установить срок русской оккупации Болгарии не в два года, как было предусмотрено Сан-Стефанским договором, а в шесть месяцев. За это Австро-Венгрия соглашалась поддержать Россию на конгрессе(7).

Требования Австро-Венгрии были признаны русским правительством «непомерными и нахальными»(8). Милютин писал, что они «превосходят все, что можно было ожидать худшего»(9). Австрийские требования были отвергнуты, несмотря на «дружеский» совет Бисмарка уступить Австро-Венгрии во всех ее притязаниях на западе Балканского полуострова.

Неудача венских переговоров быстро стала известной Биконсфильду, и он от скрытых угроз перешел к открытым. Стоявший у Принцевых островов английский флот был усилен военными судами из Ла-манша, на Мальте сосредоточивались английские войска из разных мест, даже из Индии. Новый английский министр иностранных дел Солсбери 1 апреля разослал во все страны английским представителям циркуляр, в котором Сан-Стефанский договор расценивался как «несовместимый с законными интересами Великобритании»(10).

Все это заставило русское правительство еще более уверовать в неизбежное приближение новой войны; казалось, ее надо было избежать ценой любых уступок, не считаясь с престижем России, так как сам военный министр Милютин считал, что Россия новой войны не вынесет.

В невозможности и гибельности для России новой войны были уверены и оба русских главнокомандующих, и министр финансов, и канцлер.

В этих условиях естественным следствием отказа от сделки с Веной явилась мысль заключить сделку с Лондоном. К этому же толкал русское правительство и сам Солсбери. Он «давно был сторонником соглашения с Россией, но он полагал, что предварительно её следует хорошенько запугать»(11). Когда запугивание возымело свое действие, приспела пора воспользоваться его результатами. Переговоры Петербурга с Лондоном были начаты.

Соглашение с Англией было подписано в Лондоне 30 мая русским послом Шуваловым. По этому соглашению Россия уступала многое из того, что предусматривал Сан-Стефанский договор.

В основном эти уступки шли по линии вопроса, более всего интересовавшего Англию на Балканах, - вопроса сохранения статуса кво(12) не только самих проливов, но и всего, что хоть сколько-нибудь их касалось. Раз Англия в данный момент не могла сама захватить проливы, то английский кабинет добивался, чтобы и Россия не получила на это дополнительных шансов. С этой целью соглашение предусматривало разделение Болгарии на две части. Одна из них, расположенная к северу от Балкан и более удаленная от проливов, хоть и урезалась против установленных Сан-Стефанским договором размеров, но зато сохраняла установленное этим договором государственное устройство. Другая, южная часть, более приближенная к проливам, прежде всего удалялась своими границами от Константинополя и лишалась выхода к Эгейскому морю; кроме того, соглашение оставляло эту часть в составе Турецкой империи, ограничившись лишь предоставлением ей административной автономии и права управления христианским губернатором. В возмещение русских уступок Англия брала на себя обязательство не возражать против возвращения России Бессарабии и присоединения к ней занятых русскими областей в Армении (кроме Баязета и Алашкертской долины), а также Батума. Большинство прочих положений Сан-Стефанского договора (кроме нескольких второстепенных, которые Англией принимались) оставлялось открытыми и передавалось на решение конгресса, в котором Англия, наконец-то, согласилась принять участие.