Это не правильно, но он вырывается наружу, будучи совсем не к месту.
– О боже! Поверить не могу, что это случилось! Во что, черт возьми, ты нас втянул? – Она бьет меня по груди, напоминая о прошлом разе, когда она колотила меня. – Правило три, Колтон! Правило три! Нас теперь посадят? Какие тут тюрьмы? Тут могут расстрелять?
Я хватаю ее руки и успокаиваю поцелуем, зная, что на моих губах все еще ее вкус.
– У нас совершенно точно проблемы. Но нас не посадят. Мы явно облажались, но незначительно нарушили правило три. Наверное… скорее всего?
Она смотрит на меня, понимая, что я несу чушь.
– Непристойное обнажение, непристойные действия на публике, секс перед членами королевской семьи, – перечисляет она, загибая пальцы, и когда она так говорит, это звучит особенно плохо.
Но сейчас мы в безопасности. И только это имеет значение.
Неожиданно раздается стук в дверь. Мы с Эль вопросительно смотрим друг на друга.
– Думаешь, папарацци пробрались сюда? – тихо спрашивает Эль, будто они могут услышать через прочную деревянную дверь.
Это были ужасные двадцать четыре часа страданий. Папарацци последовали за нами к «Роузвуду», и когда им отказали в доступе, они тут же разбили лагерь перед отелем, поджидая нас. Не сомневаюсь, что они куда решительнее, чем мы.
Что еще хуже, когда фотографии попали в утренние газеты и социальные сети с указанием наших с Эль имен, к журналистам присоединилась разгневанная толпа.
Чувства британцев довольно поверхностны, особенно когда любые проступки находятся за закрытыми дверями. Но, по-видимому, публичные тисканья перед королевской семьей достойны практически линчевания.
Они требуют голову Эль, называя ее «американской шлюхой», если в заголовке достаточно места, и «девкой», если нет. От обоих обидных суждений она расплакалась. И они озаглавили мое возвращение в Лондон как «Вулф вернулся в шкуре паршивой овцы». Меня это не особо задевает, но бросает тень на мою фамилию там, где она всегда что-то значила, даже с выходками отца и Эдди.
Но им хотя бы хватило мозгов, чтобы не оказаться на первой полосе.
В отличие на меня.
Стук повторяется, и я указываю на спальню.
– Иди туда, чтобы оставаться вне поля зрения, на всякий случай.
Любой сдался бы, отправил бы меня на передовую, чтобы спасти свою шкуру. Но не Эль. Она заходит в спальню, но остается в дверном проеме, готовая наброситься и прикрыть меня, если будет нужно. Она стиснула зубы и сжала кулаки, готовая к бою.