– Заткнись, Эдди, – рычит отец.

Эдди выглядит так, будто его ударили электрошокером. Готов поспорить, что отец никогда не говорил ему такого. Что ж, добро пожаловать в клуб, брат.

– Отец, конечно, я смущен тем, что новость так раздули, но все утихнет. С мамой все будет в порядке, ее примут обратно в этот курятник, хотя не то чтобы меня это волновало. И твое имя будет значить то, что всегда значило. – Я не уточняю, что именно, поскольку не могу и не хочу говорить ничего приятного о репутации моего отца.

– Раздули, говоришь? Тогда, возможно, тебя кое-что заинтересует. Сегодня утром я говорил с бароном Беркманом. Похоже, совет опасается зонировать поместье, чтобы кто-то вроде тебя привел американскую компанию к нашим берегам. – Его дерзкая улыбка острая как бритва.

– Что ты сделал? – требую я.

Он рассматривает ухоженные ногти правой руки.

– Ты был прав в том, что собственность всегда была твоей. Она остается твоей. Но тебе нужны разрешения, и в них будет отказано. Тебе нужно изменить целевое назначение земли, чтобы притащить сюда своих американцев, и тебе будет отказано.

Его хищные глаза встречаются с моими, и в их темных глубинах видны отблески победы.

– Запомни мои слова, сынок. Ни единая травинка на этой земле не изменится до тех пор, пока я жив. Ты можешь владеть ею, но никогда не сможешь ее использовать. Если, конечно, ты не захочешь жить в прохудившемся домишке. Но я уверен, что могу отсудить его, если ты попытаешься.

Я готов взорваться, отшлепать собственного отца по заднице голыми руками. Или как минимум отделать его словесно.

Он не сделает этого. Но он может.

Он не может так поступить, не после тех усердных трудов, что я вложил, и светлого будущего, которое представлял здесь. Но он слишком сильно хочет избавиться от этого, как от надоедливых крошек от тоста со стола после завтрака.

Я слышу что-то в спальне, глухой стук, как будто что-то упало на пол, и вспоминаю бред сумасшедшего, который несла Ба, когда вошла в номер.

Понятия не имею, о чем она говорила. Черт, большую часть времени я даже не знаю, понимает ли она, что говорит.

Но из всех членов моей семьи только ей я могу доверять.

Поэтому я стискиваю зубы так сильно, что практически уверен, что они сломаются.

– Ты сделал свой круг почета. Отлично сработано. А теперь, пожалуйста, уходите.

Он моргает, в линиях возле губ вырисовывается разочарование, когда он сжимает их. Но он встает, одергивая лацканы пиджака.

– Прекрасно. Не могу сказать, что рад тому, что ты дома. На самом деле, будет куда лучше, если ты вернешься в Штаты как можно быстрее. Позволь истинным Вулфам сделать вид, что этого никогда не было.