– Недавно дядя Артан залечил мне колено после того, как я упал. Может, попросить его убрать и это?
– Нет необходимости.
– И почему же?
– Я хотел бы оставить шрам.
– Почему?
– Потому что он напоминает: все имеет свою цену. – Халид снова улыбнулся. – Каждое решение имеет последствия.
– Мне просто не нравится, что он причиняет тебе боль, – задумчиво пробормотал слишком сообразительный для своих пяти лет сын и прижал маленькую ладошку к щеке отца, ласково проводя пальцем по краю шрама.
– Мне бы тоже не понравилось, если бы что-то причиняло тебе боль. Отсюда и тревога насчет полетов на крылатом змее.
– Я люблю тебя,
– Всегда помни, что держишь мое сердце в своих руках, Гарун.
Двери снова распахнулись, и в покои стремительно впорхнула Шахразада. За ее спиной струились буйные локоны и развевались полы шелковой мантии.
Гарун спрыгнул с кровати и побежал навстречу матери, крича:
– Не говори дяде Артану, что я тебе рассказал, но он пообещал взять меня в полет на змее, если я выучу все уроки на этой неделе.
– Гарун-
– Я забыл, – пробормотал сын, застенчиво поглядывая на отца.
– Ты должен научиться держать слово, звездочка моя, – рассмеялась Шахразада. – Потому что мужчина, не способный на это, ничего не стоит. – Она отвела от лица Гаруна непокорные черные пряди, затем протянула ладонь к одной из увядших роз в изголовье постели. – Что же до полетов, то раз ты так заинтересован в крылатом змее дяди Артана, то, пожалуй, мне не следует рассказывать тебе новую сказку, дабы не разжигать любопытство еще сильнее. – Повинуясь легкому взмаху руки, цветок снова ожил.
– Нет! – возмутился Гарун, запрыгивая в центр кровати и прижимая к груди любимую зеленую подушку. – Тогда не буду пока учиться летать. – Он улыбнулся так широко и заразительно, что осветилась каждая черточка точеного лица, делая его еще идеальнее. – Хотя Амира говорит, это совсем несложно и ничуточки не страшно.
– Иногда дочь капитана аль-Хури склонна приукрашивать действительность. Совсем как ее мать. – Шахразада с трудом удержалась, чтобы не вздохнуть.