Она была так права... и осознание этого наживую вспарывало ему брюхо, выворачивая наизнанку. Вынуждая давиться и ловить херов воздух дрожащими губами. Такими же дрожащими, как и у неё. Но... остановиться? Что за дичь? Что за ересь? Это не к нему. Не по адресу. Он привык идти по головам, и она не станет исключением. Не станет. Нет. Даже думать об этом не смей, Егор...

Резким движением, он залез рукой под её футболку. Пальцами второй руки стиснул тонкие запястья, чувствуя под ладонью хрупкие косточки. Девчонка завопила. Сука! Сука, да что с тобой не так!

Бросил футболку и схватившись пятернёй за её лицо, дёрнул на себя. Так сильно, что едва не свернул ей шею.

Чёрт! Блять. Прости...

— Это последний раз, Муха. Последний. И я оставлю тебя в покое. Слышишь?! — почти рычал ей в губы, силясь понять, дошли ли его слова до девушки. Кажется, она даже не видела его. Взгляд потерянный. Пелена перед глазами. Тяжёлое дыхание и биение пульса под его пальцами. — Ты меня слышишь, Ксенакис?

Ослабил хватку и большим пальцем провёл по полным и раскрасневшимся губам. Туда и обратно, стирая пару слезинок, скатившихся вниз.

— Один раз, — повторил, не веря в то, что вообще произнёс это вслух.

От её потерянного вида, во рту всё немело. От ощущения соли на собственных губах. От принятия самого себя. Монстр. Чудовище. Тварь. Ничем не лучше Олега...

— Я не прощу себе, — невнятно произнесла девушка, сдерживая дрожащий подбородок, — тебя... Не прощу себе это. Ты раздавил меня, Егор. Раздавил...

— Я не хотел, — мотнул головой, и на миг закрыл глаза. Хотел. Чёрт! Он хотел этого с того самого дня. Жаждал, чтобы она была такой же раздавленной, как и он сам.

— Ты обманешь меня. Ты всегда обманываешь, — дёрнула головой, сбрасывая с себя его ослабленные тиски. — Ты врёшь...

Даниэла уже не сдерживала слёз. Смотрела ему в глаза, роняя солёные капли. Они были свидетельством её перелома. Было бы глупо скрывать. Он и так это знает.

— Я никогда тебя не обманывал, Даниэла. Никогда. Просто... — склонился к её лицу и губами коснулся влажной дорожки, собирая кончиком языка солёную росинку, — просто не оправдывался.

Вряд ли она сейчас могла внять его словам. Как и он. Её просьбы и мольбы были бесцеремонно отодвинуты на второй план. Его желание — прежде всего.

Пока Дани ловила воздух дрожащими губами, Егор втиснул колено между стройных ножек. Поднял его выше, упираясь им в промежность и слегка подтягивая девушку. Выше... Что бы можно было губами дотянуться до груди. До острых маленьких сосков, натягивающих тонкую ткань.