— Не надо, — проговорил Бамбизов. — Сейчас пройдет.

— Нельзя так. Боль надо снимать…

— Боль надо снимать, — повторил Бамбизов. — Только не таблетками… — Он медленно поднялся и вышел, не попрощавшись.

Когда хлопнула дверь, Потапов вернулся к столу, вложил таблетку в патрончик, поднял с пола ватку, увидел, что она в чернилах, бросил в корзинку, завинтил патрончик без ватки.

— Строптив, упрям! Но Сякина, но Сякина!.. Ух, задам же я ей! Разве можно таким людям быть на партийной работе?.. Давно надо было избавиться от нее. Опять моя вина…

Домой Бамбизов в тот день не поехал, попросил Виктора отвезти его в дальнюю бригаду, в сад.

— Там ничего уже нет, — удивился Виктор. — Зимние сорта остались — твердые и кислые.

— А мне ничего и не надо. Шалаш цел — спать в нем буду.

— Так поедемте лучше ко мне, Владимир Иванович. Чего ж валяться где-то?..

— Один хочу побыть.

Виктор отвез, а когда стемнело, снова приехал. Привез хлеба, сала, помидоров, огурцов.

— Зачем? — насупился Бамбизов. — Сказал же, ничего не нужно, хочу один побыть.

— Есть-то надо. — Не обращая внимания на Бамбизова, Виктор раскладывал на разостланную газету продукты.

— Лучше б водки привез.

— Привез, — и пошел к машине, принес поллитровку и два стакана. Налил, выпили молча, не чокаясь. Хрустели огурцами. Второй стакан Бамбизов налил себе сам, Виктору не предложил, будто того и не было рядом, выпил. Водка не брала. Сидел, думал, вздыхал, сопел. Уже за полночь сказал:

— Езжай домой — жена беспокоиться будет.

— Не будет: предупредил. — Виктор вылез из шалаша, открыл обе дверцы в машине, лег на заднее сиденье. Закурил.

Тишина. Нагоняя тоску, перекликались сверчки. Изредка покашливал в шалаше Бамбизов.

Утром проснулся от воробьиного гвалта. Что-то не поделили и устроили у самой машины драку. Виктор шуганул их, и они дождем сыпанули на ближайшую дикую грушу.

Заглянул в шалаш. Бамбизов сидел на земле, положив подбородок на торчавшее правое колено. Думал. Видать, за всю ночь так и не прилег.