Что изменилось? Ничего. Нет, никакая авария не решила моих проблем. Передышка в три дня не решила проблем. Страх не решил проблем.

Её письмо, пожалуй, решило.

Она уверена, что я глупец. Она уверена, что я всё пойму. Она, не опустившая руки даже там, где я был уверен, что никто бы не удержался. Я бы понял. Да что там, все бы поняли! Это было на поверхности, просто и ясно, как доказанная теорема: Соль не должна была бороться за меня! Я её не заслужил!

Меня озарило, когда я понял, что она меня отпускает не потому что не любит, а потому и только потому, что ясно видит будущее без всяких карт таро и всевидящего ока. Я всё равно ей принадлежал. Что тогда, что сейчас.

И впервые я видел, что кто-то борется несмотря ни на что. И впервые я понял, что вот она — будет всегда. Соль бесконечна, как мировой океан. Она непрошибаема, она нерушима, она безумна и прекрасна. И она позволяет мне себя любить. И я никуда не денусь.

Когда автомобиль её родителей остановился на небольшой парковке, устроенной прямо под древним дубом, Соль ещё спала. Свёрнутая кофта, из которой она сделала подушку, размоталась и голова явно билась о стекло двери, а из рук выпал один из пакетов с вещами. Она и бровью не повела, когда машина остановилась. Я открыл дверь, и она тут же оказалась в моих руках, даже не открыла глаза и тут же шепнула моё имя. Потешно сморщила нос, нахмурилась, а потом продолжила сопеть.

— Не проснёшься, чтобы мне улыбнуться? — спросил я её, но Соль не ответила. Обхватила мою шею, подтянулась и устроилась удобнее.

— Тут как-то не так, — пробормотала она.

— Как не так?

— Звуки, запах, всё не то. Я дома?

— Дома, — ответил я.

— Ладненько, — она улыбнулась, но глаза не открыла. Мы с её родителями переглянулись.

— Просыпайся, мне нужно кое-что тебе показать.

— О, ты невыносим! — она ударила меня по груди, но глаза открыла, послушно оглядываясь по сторонам. — Где мы? Почему мы тут?

— Узнаёшь?

— Ну конечно, узнаю, Кайд!

— Кай.

— Что?

— Меня зовут Кай, по крайней мере все родные так зовут. Кай.

— И что мы тут делаем, Кай? — требовательно спросила она. Кажется, будто она капризничает, только я вижу, что её глаза наполнены слезами, а губы дрожал. Она тронута сильнее, чем я мог предположить. Я смотрю на неё, не могу понять, почему так хочется любоваться хорошо знакомым лицом. Почему раньше так не любовался? Никто же не запрещал.