– В каком смысле?

Критик посмотрела на нее, будто Наташа только что залетела в камеру вместе с очередным грузом.

– Тебе не говорил адвокат про особый порядок, серьезно?..

Наташа разговаривала с адвокатом всего пару раз, причем в первый раз он прибежал, сверкая лысиной, с опозданием на пятнадцать минут, и после небольшого разбора дела, во время которого Наташа в основном отвечала на его вопросы, убежал по каким-то своим делам. Второй раз их общение случилось уже на суде по мере пресечения Наташи. Неудивительно, что она даже забыла, как его зовут.

– У меня адвоката следователь назначил, и, в общем…

Журналистка закатила глаза.

– Понятно. Значит, еще предложат. Скажут: вот ты даешь нам показания, признаёшь вину, говоришь, что надо, – а мы тебе уменьшаем срок.

Наташа смотрела на нее недоверчиво, теребя в пальцах застежку от спортивного костюма.

– Но зачем им это? Они же видят, что я обычный человек, ничем таким не занимаюсь, а так вообще каждого бухгалтера привлечь можно. Так почему…

– А ты не догадываешься?

Наташа застыла на месте, даже застежку перестала теребить. «Матвеев не признаёт свою вину», «Цитрин называет процесс фарсом», «утверждается, что в ходе обысков в театре и в квартире режиссера были обнаружены…» Ничего они там не обнаружат. Потому что они и не ищут. Точнее, те, кто надо, не ищут. Они просто молча наблюдают. Ждут, пока Наташа не дойдет до нужной кондиции и не оговорит их всех.

Наташа вздохнула и снова села на место дорожницы у окна. Есть ли у нее надежда? Наверно, есть, хотя она ее почти не чувствовала – не чувствовала даже слабого ее дыхания. Зато дыхание загонщиков близко, совсем близко, а она – всего лишь маленький заяц, чьей шкурки не хватает, чтобы пошить хозяйке воротник.

…Дианин мешок чая появился только под утро, когда Диана уже мирно посапывала у себя на шконке, да и сама Наташа зависла где-то между сном и явью и ей уже мерещилось, что защищать ее пришел сам адвокат Борщевский и, смешно шевеля густыми усами, что-то жужжал.

– Эй, на вахте! Не спи, принимай!

Наташа вовремя опомнилась и перехватила груз, после чего подошла к Диане и легонько ткнула ее в бок.

Только там была не Диана. Женщина, почесав бок, повернулась к Наташе и оказалась молодой еще вполне девушкой азиатской внешности, со смуглым лицом и запекшейся кровью на костяшках пальцев.

– Что? – спросила девушка.

– Э-э-э-э… Диана?

Девушка в ответ что-то пробурчала, неопределенно махнула рукой в сторону тюремного коридора и повернулась на другой бок.

– Оставь у себя под шконкой, – раздался за спиной голос Стаси-Тодд – так внезапно, что Наташа вздрогнула. Лица Стаси из-за тени не было видно, только короткий силуэт.