Здесь больше никого не было. Ни молодых женщин в цепях. Ни мужчин в грубой одежде. Только она и Слейзнер. И улыбка. Эта довольная гребаная улыбка, от которой у любого бы началась изжога.

– Ну, вот эту идею про умереть я давно обдумывал. Как хорошо было бы просто все обнулить и начать сначала, – он расстегнул запонки и закатал рукава рубашки. – Ну, знаешь, сбросить кожу и превратиться в нечто совсем другое. Всего сто лет назад я и так уже был бы мертв в любом случае и похоронен в моем возрасте. Неудивительно, что мы переживаем кризис. Некоторые пытаются решить это с помощью психотерапии. Другие разводятся, меняют профессию и уезжают в деревню, чтобы делать заготовки или запустить какой-нибудь грязный курс гребаной керамики. Я сам, очевидно, должен был умереть, чтобы воскреснуть. – Он рассмеялся и покачал головой. – И спасибо тебе и Яну Хеску за то, что все части пазла встали на свои места. Правда, немного раньше, чем планировалось. Но какое это имеет значение в общем и целом? А еще тот твой китайский дружок, конечно. Его, ради всех слонов, нам нельзя забывать.

Она пожалела, что спросила. Что подарила ему большое удовольствие возможностью рассказать и попотчевать себя собственной гениальностью. Но ее молчание не помогло бы. Ничто не могло бы помешать ему блистать. В этом была основная причина, почему он был там. Почему она до сих пор жива.

– Как тебе уже известно, в нашем маленьком клубе есть несколько, мягко говоря, громких имен, – продолжил он, открывая бутылка воды.

Он блефовал, или знал, что они с Фаридом нашли видеозаписи?

– Дуня, ну, серьезно. – Слейзнер вздохнул и отпил воды. – Неужели я настолько тебя переоценил? – Он подошел к ней и присел на корточки. – Или это ты меня снова недооценила? Конечно, я прекрасно знаю, какие записи ты со своим индийским дружком смотрела с жесткого диска. Чему тут так удивляться? Думаешь, зачем я расстелил красную дорожку и оставил старые коды для замков? Вот, лучше попей немного.

Он поднес бутылку к ее губам и наклонил ее.

– Нет причин умирать с жаждой.

Большая часть стекла у нее по щеке, но то, что ей удалось проглотить, смыло хотя бы основную пыль в горле.

– Фарид. Вы схватили Фарида?

– Фарид Черукури. Так ведь его зовут? – Слейзнер встал, допил воду и бросил бутылку по дуге вниз в яму. – Или, может, лучше сказать звали.

– Отвечай. Что вы с ним сделали?

Слейзнер снова рассмеялся и вяло три раза хлопнул в ладоши.

– И Оскар вручается… Да ладно тебе. Для кого ты разыгрываешь этот спектакль? Для самой себя? Меня ты не убедишь. Правда в том, если уж говорить начистоту, что тебя это вообще не заботит ни твой хлебающий чай индус, ни тот любитель слонов. Для тебя они были не более чем необходимым злом. Два чемодана без ручки. Так что предлагаю тебе бросить все это, – он взглянул на экран старой «Нокиа». – Целой ночи у нас нет, так что давайте придерживаться темы. То есть, моей маленькой гибели.