Ракеш смотрел на Вику, на ее бледное лицо со сверкающими отчаянной решимостью глазами, и ему было тошно от того, как легко она себя продает. Он рассчитывал на полное ярости сопротивление, обвинения, угрозы, а не такую быструю и безоговорочную капитуляцию и последовавшее за ней предложение любимой и оттого ненавидимой девчонки. Он через силу заставил себя рассмеяться, скрывая за издевательским смехом горечь разочарования.

— Ты не в том положении, чтобы ставить условия и слишком высокого мнения о своей особе, — резко оборвав смех, бросил он в лицо Вике. — Ты хочешь за пару часов своего времени купить замужество сестры, которое по нашим традициям продлиться всю жизнь, и ее покой? Ты столько не стоишь.

Вика вздрогнула от нового, нанесенного ей оскорбления, и губы дрогнули в немом протесте, но, стиснув пальцы, она заставила себя молча остаться на месте. «Ирина», — повторяла она про себя. — «Я не могу ее подвести».

— Это называется шулерство, — продолжил Ракеш. — То, что ты пытаешься представить достойной комбинацией, тянет лишь на пару (две карты одинакового достоинства). Ну максимум, — он окинул ее оценивающим взглядом. — Тройка (три карты одного достоинства). И то, только благодаря твоей привлекательности, — выплевывал Ракеш слова, которые резко, как пощечины, ударяли Вику. — И потом, меня не интересует ширпотреб. Мне не интересно иметь то, что имели все.

Ракеш говорил и не мог остановиться. Где-то глубоко в душе он понимал, что перегибает палку и его слова слишком жестоки, но впервые за долги годы, что прошли со дня, когда увидел брата со своей невестой, он чувствовал настоящее облегчение. То, что Ракеш считал покоем, когда сбежал из дома и постарался все забыть, было, ставшей уже привычной болью, которую порой не замечаешь, но которая продолжает мучить. Новое же предательство, на этот раз наглой и беспринципной ведьмы, вскрыло старые раны. Они болели и пульсировали, но это, как хирургическое вмешательство, позволило избавиться от копившегося яда, который нашел наконец выход и, покидая, приносил покой.

Вика изо всех сил вцепилась в поручень, чтобы не упасть. Каждое слово выжигалось клеймом в ее сознании. Она резко отвернулась и, глядя на морские волны, смахнула выступившие слезы унижения.

— Так что же ты тогда хочешь? — ее голос был неестественно высоким, а от волн, сменяющих одна другую, снова подкатывала дурнота.

— Что-нибудь равноценное и эксклюзивное. Свободу твоей сестры от меня за твою свободу. Ее брак за твой брак. Ее ритуалы за твои ритуалы. Ты же ни разу не была замужем? Твой флеш-рояль — это твое согласие на брак со мной. Твоей смелости и преданности сестре хватит, чтобы перебить мои карты своими? Хватит, чтобы спасти ее от позора?