Всё правильно вы говорите. Народные песни – это наше духовное оружие, а оружие надо всегда держать в боевой готовности. Смотрите, я состою в Совете по культуре при президенте, в Совете по культуре при патриархе, поэтому буду эти вопросы поднимать, но знайте, что противодействие очень велико, они же, видите, царюют, царюют на экранах телевидения, они там деньги делают и никого близко подпускать не хотят… Я давно понимаю, что это сила реальная, объединённая, управляемая из-за пределов страны. Думаете, в Белоруссии люди сами вышли на стихийные митинги? Как бы не так! Всё проплачено. Всё готовилось не один год, выделялись на это большие деньги, чтобы достать, понимаете, этого бедного Лукашенко…

– Как вы, кстати, относитесь к президенту Белоруссии?

– Как я отношусь? И отношение Кубанского казачьего хора, и моё личное – самое братское, иначе и быть не могло, но он не должен отрываться от России, а он Абхазию, смотрите, не признал, Осетию не признал… Почему?

– Я думаю, что иногда в политике не надо быть прямолинейным… Но мы немного отклонились в сторону от нашего повествования. Вы закончили Краснодарское музыкально-педагогическое училище, потом Новосибирскую государственную консерваторию имени Глинки, 14 лет жили в Сибири, были главным хормейстером государственного Сибирского русского народного хора. Какую роль Сибирь сыграла в вашей жизни?

– Сибирь – это моя вторая родина. У меня в Сибири две дочери родились. А когда я начал записывать сибирские песни, я понял, что для меня новый мир открылся. Я в Сибири записал много-много тысяч песен, издал четыре книги по народным песням, а всего у меня 18 томов, больше меня никто не написал, вам это скажут в Ленинской библиотеке.

– Сибирь извечно была краем каторжных и ссыльных. Это наложило отпечаток на фольклор?

– Наложило. Я много таких песен записал. Вот, смотрите…

(Захарченко вытягивает, с чувством повторяет две последние строчки и считает нужным дать уточнение). К каторжным народ в Сибири относился очень сострадательно.