Я убрал меч.

Втянул стылый влажный воздух, остро пахнущий можжевельником. До этого момента я представлял, как избиваю и калечу северянина, как вгоняю в грудную клетку клинок и с наслаждением проворачиваю, круша рёбра и внутренности – за всё то, что он сделал. За обман и предательство, за притворство, за то, как наплевательски он отнёсся к чужим жизням. А сейчас понял – я не хочу его смерти.

Или истинная природа искателя набирает силу, или же...

Он заслуживает лишь жалости и презрения. Даже руки марать не хочется.

– Живи и помни о своём позоре.

В блёклых глазах мелькнуло недоверие, а потом он запрокинул голову и расхохотался.

– Не боишься поворачиваться ко мне спиной?

– Ты, собака, даже со спины убить меня не сможешь. Струсишь.

Варди глухо зарычал, одним рывком поднимаясь на ноги. Его мотало из стороны в сторону, колени подрагивали.

– Непобедимый Реннейр Безымянный! – прокричал насмешливо, когда я отвернулся. – Что ты теперь будешь делать? Прикончишь братца? Захватишь власть? Теперь тебе дорога открыта…

– Не твоё дело.

Северянин вытер окровавленное лицо и усмехнулся.

– Ты правда позволишь мне уйти, Зверь? Избранный, ребёнок из пророчества!

Кажется, у него начиналась истерика.

– Я отпускаю тебя, как труса и предателя. Мне противно пачкать о тебя руки… друг, – последнее слово я выплюнул, скривившись. – Будь у тебя совесть, я бы сказал, что тебе предстоит жить с тем, что ты совершил, но, так как совести у тебя нет – скажу другое.

Он стоял, неподвижный, застывший – и ухмылка медленно сползала с его лица.

– Смерть сама найдёт тебя рано или поздно. Ты умрёшь один, в нищете и холоде, всеми забытый, никем не оплаканный, и, даже если у тебя будут все деньги и золото этого мира, ты не заберёшь их с собой. Твоё тело сожрут черви, даже погребального костра никто не устроит.

Северянин слушал молча, только в глазах цвета холодного неба, под которое он так хотел вернуться, разгоралось злое пламя.

– Такие, как ты, не умирают честно, тебя погубит чужая подлость или месть тех, кого ты обманул – удар в спину, яд в бокале или петля, наброшенная в тёмном переулке. И мне даже немного жаль… – я сглотнул горькую слюну, комом вставшую в горле. – …что ты оказался такой редкостной сволочью. Ведь я привязался к тебе, ты был для меня почти братом.

Как забавно обернулась жизнь – Демейрар, которого я с рождения терпеть не мог, родства с которым не хотел, по итогу оказался куда лучше, чем я о нём думал. А Варди – с которым я сражался плечом к плечу, с которым делил вино и хлеб, только и ждал возможности предать.