– Ты шутишь!

– За что купил, за то и продаю. Гришина мама клялась и божилась, что видела.

– Нет, ну правда. Шут с ним, с приключениями какашки. Но вот сам факт того, что боль может возбуждать… Ты думаешь, это правда?

– Боль – это боль, как ее ты не назови. Боль – это страх, там, где страх, места нет любви, – безбожно фальшивя, пропел Ник.

– Перестань паясничать! Я серьёзно!

– Да ерунда это всё, Люб. Помнишь наш первый раз? И второй? Насколько я помню, тебе было больно. Очень больно. Ну и как? Это тебя возбуждало? Заводило? Мне вот показалось, что не особо.

– Ну… да. Но если не по-настоящему. Так, чуть-чуть. Знаешь, отшлёпать там. Или еще что-то…

– Хочешь попробовать?

– Ну-у-у…

Тяжёлая мужская ладонь без предупреждения звонко и хлёстко опускается на идеально-круглую женскую ягодицу.

– Ай! С ума сошёл? Больно же!

– Так и должно быть больно. Ну как? Ты возбуждаешься? Или еще добавить?

– Идиот! Мне больно!

– Правда?

– Правда! – Она отвернулась обиженно.

– Ну-ка, дай посмотрю. – Он перевернул брыкающуюся Любу на живот. – Ого… Что-то я погорячился…

На белой коже алеет след от ладони.

– Очень больно?

– Очень больно! Сделай что-нибудь.

– Подуть? Поцеловать?