– Отнюдь. Ты был необыкновенно мил. Поучаствовал практически во всех конкурсах. По просьбе Машки принимал дивной красоты фотогеничные позы и был ее любимой фотомоделью. Пел в караоке-баре, набрал сто баллов, между прочим.

– Я? Пел?

– Лишь позавчера нас судьба свела, – хорошо поставленным голосом промурлыкала Люба, – а до этих пор где же ты была…

– Что это за песня?

– Это ты меня спрашиваешь? Ты ее вчера дважды пел на бис. Точно попадая в ноты. У тебя неплохой голос, кстати. По крайней мере, громкий, – с усмешкой добавила Люба.

– Любава… скажи, что ты шутишь.

– Какие могут быть шутки в таком серьёзном деле? Вот фото и видео нам сольют – сам увидишь. А как ты вальсировал с моей мамой…

– Что? – с ужасом выдохнул Ник. – Я… я ее уронил, да?

– Даже на ноги ни разу не наступил. В тебе после стакана коньяка на голодный желудок такая грациозность просыпается.

– О господи, не-е-ет…

– А папе моему ты пообещал, что мы родим ему пятерых внуков. Папа был в лёгком… шоке. Я, впрочем, тоже.

– Это не может быть правдой!

– Ты главного не знаешь, – Люба устроилась на табурете за столом, вытерла пальцы салфеткой. – Про нашу… первую брачную ночь.

– Что? – Он едва выдохнул это короткое слово.

– Что ты творил, боже мой… – Люба закрыла лицо руками. – Я даже предположить не могла, что ты на такое способен…

Сквозь неплотно сомкнутые пальцы она увидела, как он присел на корточки перед ней. Почувствовала, как пальцами коснулся ее рук.

– Люба… – Он почти шептал. – Что я сделал? Я… обидел тебя? Я был груб? Сделал тебе больно? Взял силой? Господи, Люба, скажи мне! Не молчи!

Он потянул ее за руку, она убрала ладони от лица. И Ник увидел смеющиеся глаза.

– Ты храпел! Всю ночь! Рокотал как трактор! Удивляюсь, как нам не стучали в стену соседи.

Ник со стоном уткнулся в ее колени, не в силах ничего сказать в ответ. А потом резко поднял голову. Уголки губ опущены, и такой безжизненный голос.