– Ты этими своими словами сейчас, Свят, снял такой большой груз с моих плеч. Спасибо тебе за это, – облегчённо выдохнув, поблагодарил Валентин.

– Если бы ты не предложил мне эту жизнь в тайге, то я бы не оказался на месте авиакатастрофы в нужное время, и ребёнок погиб бы один от холода, голода и страха к следующему дню, вися на высоком дереве. И не было бы у меня, Валя, тогда Кузьмы. Ведь спасатели, наверное, только через пару дней нашли бы его на месте крушения самолёта и уже, к сожалению, не живого.

– Да, ты прав здесь, – подтвердил Валентин и мысленно ушёл в воспоминания о самой первой встрече со Святославом, после которой он уже не представлял своей жизни без него…

Когда Святослав появился на зоне, он выглядел как ходячий скелет – кожа да кости – и поэтому врачи из медчасти определили ему вначале щадящий режим. В один из начальных дней своего пребывания на зоне он лежал на «нарах» в бараке и, глубоко дыша, старался меньше шевелиться, тупо глядя в потолок. Валентин, пользуясь привилегиями авторитета, находился среди заключённых на особом положении и выходил на прогулки по своему желанию. В тот день он тоже предпочёл остаться без прогулки. Лёжа на правом боку и подперев голову ладонью, он с интересом рассматривал странного новичка.

Валентин уже почти засыпал, устав наблюдать за неподвижным совершенно парнем, как вдруг заметил, что тот наконец приподнялся, пошарил в своей тумбочке и, вытащив оттуда бумагу и карандаш, уселся на своей койке, облокотившись на спинку. Задумавшись о чём-то и покусывая кончик карандаша, он начал что-то едва слышно бормотать. Валентин с улыбкой удивления глядя на парня, решил пронаблюдать за ним дальше. На своём веку он ещё никогда не видел такого странного доходягу-зэка, который словно произносящий заклинание злой колдун невнятно бормотал что-то сам себе и при этом с такой силой кусал карандаш, что заметно было, как ходили желваки на его худой челюсти.

Продолжая наблюдать за ним, Валентин увидел, как тот с каким-то злобным остервенением стал резко водить карандашом по бумаге, при этом нервно и почти в голос смеясь. Похоже было, что новичок рисовал что-то особо важное для себя, но, видимо, результат ему не понравился, потому что парень неожиданно скомкал бумагу и, не разбирая куда, выбросил её прочь. Он пытался нарисовать что-то снова и снова, но каждый раз, не доделав работу до конца, неудовлетворённо комкал очередной лист с неоконченным рисунком и выбрасывал его, тут же принимаясь за следующий. В конце концов он настолько разнервничался, что буквально в один миг вскочил на ноги и, выплёскивая недовольство, стал разбрасывать все свои смятые рисунки в разные стороны, предварительно ещё раз со злостью скомкав их. Заметив пристальный осуждающий взгляд Валентина, он начал быстро собирать с пола скомканные им листки. С трудом добравшись до мусорного ведра, он без сожаления выбросил все до единого комки бумаги, потом вернулся к своей койке и, растянувшись, улёгся. Продолжающему с интересом наблюдать за ним Валентину стало так любопытно, чем так страстно увлечён новенький, что он сразу же встал с койки, не спеша подошёл к мусорному ведру и, аккуратно вытаскивая оттуда выброшенные комки бумаги, с улыбкой пожурил Святослава словно маленького мальчика: «Ты что бумагу портишь? Она тоже ведь, как и человек, всё чувствует, и тоже, наверное, обижается, когда её обижают таким образом».