Мне такое моё состояние трудно себе было объяснить, но после того самого дня, Валя, я почувствовал, что как будто породнился очень крепко с прежними обитателями пещеры. И сразу же после этого случая я при первой же возможности устроился под лучами света, которые иногда проникали сквозь свод пещеры, и с какой-то особой радостью принялся с воодушевлением рисовать портрет женщины с мальчиком в пору её молодости. А когда я выходил на улицу, то находил время продолжать работать над их портретом уже при свете солнца. Кстати, здесь хочется сказать, что в пещере я рисовал всегда, сидя на том же месте, где работал над своими скульптурами Никита – на табуретке около полуметра высотой, из многослойно сплетённых между собой веток, похожей на камень своим скучноватым видом. Видимо, он её сделал сам, соединив пластины из веток между собой одна над другой, как стопку в форме куба. Со временем это стало для меня жизненной потребностью. И представляешь, Николаич, когда я рисовал, то сожалел с горечью, что я не на месте Никиты, потому что мне так хотелось в это время оказаться маленьким и чувствовать, как меня обнимают ласковые материнские руки. И ещё я хочу сказать, что пока мы с Кузьмой жили в пещере, я рисовал постоянно одно и то же, как и Никита лепил когда-то всегда одну и ту же скульптуру здесь в пещере. Пойдём, я покажу тебе, где они похоронены, – прошептал Святослав и направился в сторону могилы. – Заодно покажу тебе их портрет, который я завершил только этой весной. Он установлен прямо над их могилой у креста.

Валентин не спеша последовал за ним. Подойдя к могиле, Святослав фонариком осветил портреты Никиты и его матери и обратился к своему другу:

– Валя, ты единственный и, наверное, последний в моей жизни, кому я показываю своё творение всех лет моей жизни в пещере. Эту свою работу я считаю важной и хорошей, как и отреставрированную когда-то мной икону Христа.

– Господи, мой Боже, так они же как будто воскресшие! – воскликнул Валентин, откинувшись от испуга чуть назад. Затем он дрожащей рукой всё же осмелился слегка дотронуться до портрета. – Свят, неужели ты так можешь воскрешать людей в рисунке? Причём совсем незнакомых тебе людей…

– Они, Валя, во мне, словно живые и хорошо знакомые мне люди, поэтому, может быть, такими, как ты говоришь, воскресшими и получились, – ответил Святослав и, аккуратно подправив стоящий у креста портрет, разровнял на могиле землю. – Пусть отдыхают. А сейчас, с их разрешения, я хочу привести тебя в порядок, а заодно и с их жилищем обстоятельнее познакомлю.