Олег совсем не хотел влезать в это дело, но всё же он навёл справки, расспрашивал людей, пока не узнал больше о служителях богини Сулиндии. От каждой новой фразы в устах собеседника ему становилось страшно и почти начинало тошнить. Всё это не укладывалось в его сознании.

Служительницы Богини одевались в белое и работали в храме. В их обязанности входила забота о святилище, помощь людям, а также близость с главным жрецом и его друзьями. Никого это не смущало, ведь этот человек считался почти богом.

В возрасте двадцати пяти лет одну из них приносили в жертву. Это тоже казалось нормальным. Многие даже завидовали девушке, чья жизнь закончится так красиво – с пением целого хора и множеством цветов.

Он никогда не считал себя тираном, и не думал, что будет осуждать кого-то за выбор пути. Но сама мысль, что после посвящения у неё не будет пути назад – приводила его в состояние то злости, то апатии, то ревности. Никогда ещё он не переживал так из-за девчонки, если не считать его сестру.

Олег старался не думать о том, что случилось. Просто отвлечься и всё. "Это не моя битва, – сказал он себе. – Не моё дело". Но каждый час становился невероятно долгим. Его раздражало всё вокруг. Каждый шаг, каждый звук эхом отдавался в голове. Любой человек казался подозрительным и странным.

А воздух слишком тяжёлым, становилось трудно дышать. Оставалось слишком мало времени…

Олег не мог ни есть, ни спать. Это сводило его с ума. Он хотел лишь одного – чтобы этого не было. Чтобы он не знал её. Или чтоб их последние встречи оказались сном.

Парень говорил себе, что не придёт на обряд посвящения в Храм на Белом холме, хотя прекрасно знал, что сделает это. Страх и тревога холодной волной протекали по коже. Он чувствовал себя идиотом. Как можно говорить кому-то, что его религия плохая и неправильная? Как можно запрещать верить во что-то?

И это даже красиво звучит – умереть за веру… Но не сейчас, не с ней.

Быть может, в нём кипело другое воспитание. И жизнь для него была важнее всего прочего, даже религии. Всё происходящее не укладывалось в голове.

А ещё Олега терзало понимание того, что в чём-то Рина была права. Он не знал своего предназначения, своей цели в жизни. А она знала. И он почти завидовал её убеждённости.

Ему невероятно хотелось подраться, выплеснуть злость. Никогда ещё он не чувствовал в себе столько агрессии. Руки сами чесались и просились в бой. Всё его хвалёное благоразумие растворилось в дымке вместе с закатом.

Парень брёл по улице, натолкнулся на каких-то прохожих и заорал на них. Они поспешно перешли на другую сторону улицы и торопливо продолжили путь. Пару раз оглянулись в недоумении.