И, дав прощальный гудок, поезд ушел за выходные светофоры, кои тотчас закрылись.

Глядя поезду вослед, Матвей чуть не рыдал. Если бы преступницу задержали сейчас, он бы стал пионером-героем, о нем бы писали в газетах. Но нынче слава ускользала от него со скоростью магистрального электровоза.

–

Аркадий уже успел посмотреть свой первый сон, когда его растолкала Валентина.

– Одевайся, – велела она.

Мужчина поднялся на локтях, взглянул на часы, затем за окно. Там смеркалось.

– Но нам же еще часов шесть ехать?

– Надо сходить, я тебе говорю!

Отчего-то ночь казалась Аркадию временем более безопасным. Расстояния вроде бы удлинялись, и проще было оставаться неузнанным во тьме.

– Выходим, я тебе говорю! – настаивала Валька.

Аркадий посмотрел будто в поисках поддержки на сегодняшних соседей по купе – женщину и ее дочь где-то лет восьми. Но те понимали еще меньше. И мужчина счел за лучшее подчиниться. Они уже путешествовали налегке: сумка и чемодан – Аркадию, клетка с котенком и ридикюль у Валентины.

Они выскочили из купе, по узкому коридору пробежали мимо места проводника в тамбур. Валька взглянула на стоп-кран, подергала ручку вагонной двери – та дала незначительный люфт. Двери были заперты. Поезд, ранее служивший средством для побега, нынче превратился в мышеловку.

– Нам надо выходить, – сообщила она Аркадию.

– Но поезд едет! Тут километров семьдесят в час!

– До таких ли мелочей ли сейчас?

Они заметались, заспешили по узким коридорам, по переходам над громыхающей автосцепкой, через тамбуры, в которых воняло гнусным куревом и мочой, через вагон-ресторан, где что-то жарилось, через плацкартные вагоны, в которых пахло потом и было шумно от всеобщего храпа. Ко сну отходили пассажиры. Валька и Аркадий то и дело на кого-то налетали, извинялись, спешили. Их провожали удивленными взглядами.

За всеми окнами поезда мутнел день: вечерние сумерки мешались с таежным сумраком. Тьма завораживала, соблазняла. В ней хотелось спрятаться, затаиться.

Меж тем, поезд, выскользнул из леса и по широкой дуге стал спускаться к реке, за которой уже горели огни нового города. Мост был все ближе.

–

…А за рекой поезд остановили, загнав его в тупик на ближайшей станции. Поезд уже ждали – поднятые по тревоге солдатики взяли состав в оцепление. Перепуганные пассажиры смотрели в окна. Что случилось? – шел шепоток по вагонам, плакали дети. Пассажиры мягких и купейных не казали нос из своих пеналов. В плацкартных, где всегда как в казарме или общежитии, гудело словно в улье.