Я написала Жене сообщение:

«Папа сказал, что фотографии не сохранились, но упомянул о пленке. Если мы найдем ее и распечатаем снимки, то наконец-то увидим Аделаиду».

Уже было за полночь. Я понимала, что разбужу всю семью, если сейчас начну громыхать коробками по шкафам. Нужно оставить поиски до завтра и отдохнуть.

Я долго не могла уснуть. Голова раскалывалась. Меня поразила история о том, что папа и Игорь Валерьевич в школе были друзьями. Когда Женин папа был жив, они с моим не общались вообще. И если не знать, то нельзя было даже заподозрить, что они одноклассники. Сердце ныло. Неужели правда папа – тот самый Кот, а папа Жени – Рыбка?.. Мне было сложно представить папу подростком, в жизни которого разворачивались подобные драмы. Сейчас у него короткие волосы и борода, он живет семьей и работой. Я задумалась о папе. А какой он? Что вообще творится у него в голове? Папа всегда казался мне спокойным и немного отстраненным. Иногда – в особо нервные рабочие периоды – он глубоко уходил в себя. Большую часть времени он проводил за экранами компьютера и телефона. А когда-то папа, оказывается, был Котом – красивым парнем с роскошной шевелюрой. Он обожал всех смешить и западал на длинноволосых блондинок в коротких красных юбках. Кто, интересно, та Птица? И что с ней стало?

Вообще я давно поняла, что, хотя дети и взрослые живут рядом, они словно существуют в разных мирах, на разной… высоте. Будто соседи с разных этажей. Все, что находится ниже груди взрослого человека, – наш, детский мир. Мы не можем заглянуть наверх и узнать, что там, выше, потому что для нас там пока потолок. Люки в нем откроются через много лет. И взрослые тоже никак не могут увидеть, что происходит внизу. Для них наш мир – это то, что находится под их полом. Вот так мы и живем – вроде вместе, но как будто не совсем. Поэтому я ничего и не знала о своем папе.

Я не могла понять, какие чувства сейчас владеют мной. С одной стороны, я ужасно злилась на папу: как можно было быть таким жестоким? Если бы я оказалась в его классе, я бы задала ему жару. Я бы встала на сторону Ады и вместе с Рыбкой защищала бы ее. А вот папа – этот отвратительный самодовольный Кот – точно стал бы моим врагом номер один. Я бы его презирала или даже ненавидела. С другой стороны… я все же не могла отождествлять Кота с моим папой, не могла до конца принять, что это – один человек. Этих двоих разделяла пропасть в двадцать шесть лет. Мой папа стал совсем другим. Он больше не был Котом, и я не могла ненавидеть его. Более того, он сам наказывает себя за прошлое: Ада до сих пор ему снится. Каково много лет мучиться таким огромным чувством вины?..