Ниам собиралась прийти на вечеринку с волосами, собранными в хвост, а затем снять болеро и распустить волосы, так что во время танцев все внезапно обратят на нее внимание. Вечеринка не выходила у нее из головы с самого начала школьных каникул. Она ждала результатов выпускных экзаменов. Папаня сказал, что если она получит три «отлично», то он разрешит ей поступить в университет. Она станет первой из семьи О’Коннор, кто будет учиться в колледже! Так что Ниам молилась до изнеможения.

Маманя хотела, чтобы она работала в лавке, но Ниам всячески отбрыкивалась, боясь, что, стоит начать помогать в семейном бизнесе, и обратной дороги уже не будет. Ниам мерещилось, как она годами сидит в маленьком кабинете, где когда-то работала Эшлинг и который уже целый год пустовал, поскольку ни один из новых помощников не прижился. Она думала, что если результаты экзаменов окажутся хуже ожидаемого, то по утрам она будет изучать машинопись и бухгалтерию в торговом колледже, а после обеда – работать в лавке. Эшлинг сказала, что в лавке стенография не понадобится, но как Эшлинг смеет вмешиваться?! Пусть собственной жизнью распоряжается и благодарит за то, что имеет! Ведь она получила то, что хотела, верно? Так почему она вечно торчит у мамани и забивает ей голову глупыми идеями, вроде той, что Ниам следует работать в лавке? И с чего она ходит гулять с Доналом? Почему бы не позволить Доналу найти себе собственных друзей?

Ниам думала, что в некотором смысле Эшлинг такая же унылая, как и Морин. Господи, да с такими примерами перед глазами кто вообще захочет замуж выходить?

* * *

Донал расстроился, что не получил ни письма, ни открытки из Рима.

– Когда Эшлинг поехала туда в первый раз, то целых три письма прислала!

– Да, но теперь там с ней вся семья. Они заняты рукоположением, и все такое. Эшлинг приходится ходить по струнке, – объяснил Шон. – Она не может в любой момент убежать, чтобы написать домой.

– Но хотя бы одно письмо она могла написать? Чтобы дать нам знать, как у нее дела, – проворчал Донал. – Без нее тут сдохнуть можно.

Имон торопливо заканчивал ужин. Ему показалось, что мать оглядывается в поисках четок и собирается предложить помолиться пораньше, раз уж сегодня они собрались все вместе.

– Разве не странно, что, в отличие от Морин, Эшлинг будто и не уходила из дому? – сказал он. – Я имею в виду, она здесь появляется все так же часто. Какая в таком случае польза от замужества…

* * *

Возвращение из Рима было изматывающим и нервозным. Отец Джон сыпал именами священников разного ранга и кто пришел на рукоположение, а кто не пришел. Эшлинг думала, что он разговаривает, как старушка. Миссис Мюррей однозначно разговаривала, как старушка. Казалось, она постарела лет на двадцать с тех пор, как они покинули Ирландию, настолько ее измучили толпы народу и жара. Эшлинг ей сочувствовала и по вечерам сидела с ней возле открытого окна, обмахивая ее веером, пока Тони и Джоанни уходили на регулярную четырехчасовую прогулку в поисках ресторана, а потом возвращались, оба пьяные в стельку, и докладывали, что ресторан в гостинице ничуть не хуже тех, где они побывали на разведке.