Эшлинг пожала плечами:

– Вы закончили, свекровушка? Будем садиться за стол?

Миссис Мюррей села, и они произнесли молитву. Эшлинг вспомнила, как проходили рождественские праздники не более чем в миле отсюда. Застолье было не менее захватывающим, чем разворачивание подарков утром. Все в отличном настроении, папаня шутит, маманя благодарит Господа за все полученные за год благословения. Она всегда так делала, кроме того года, когда погиб Шон.

Два года назад ей казалось странным не отмечать Рождество с семьей, но она готовила на все семейство Мюррей и так умаялась, что не заметила, как прошли праздники. В прошлом году Тони заявился пьяным в десять вечера и проспал всю ночь на стуле. За ланчем у матери он сидел кислый, но хотя бы в присутствии отца Джона и Джоанни с ним было легче справиться.

А теперь так и будет всегда: Джон не придет домой, Джоанни не вернется.

Вот такое Рождество.

Эшлинг улыбнулась свекрови и сказала, что из кухни сногсшибательно пахнет индейкой. Постаралась доесть свой дурацкий грейпфрут, чтобы вырезать узор на кожуре. Протянула Тони бокал из уотерфордского хрусталя, чтобы он налил ей вина.

* * *

В прошедшем году они получили много благословений, за которые следует благодарить Бога! Эйлин закрыла на мгновение глаза, вспоминая лишь ей одной известное благословение. Тот самый безосновательный страх. Она подумала о Шоне и лавке. Шон смирился с Имоном и больше не возвращался домой, надувшись из-за мелкой ссоры. Она подумала о Морин, которая приходила утром с четырьмя детьми, о завернутом в белое пушистое одеяльце младенце, который выглядел так, словно сошел с рождественской открытки, о Брендане-младшем, превратившемся в милого мальчика. Имон есть Имон, тут ни убавить ни прибавить. По крайней мере год прошел без того, чтобы он бросил лавку или поругался с отцом на людях. У Эшлинг хлопот по горло с Тони, и, возможно, она преувеличивает насчет другой проблемы. Может быть, она просто имела в виду, что не получает удовольствия от секса, но так бывает. А Донал – да благословит его Господь! – в этом году выглядит лучше, чем когда-либо раньше. Взрослый мужчина двадцати двух лет, который нашел свое дело в жизни и, похоже, теперь еще и свою девушку. Все время только и слышишь: «Анна то, Анна сё». Ниам столь же привлекательна, как Эшлинг, хотя и не обладает ее умопомрачительной гривой, зато в десять раз увереннее в себе, чем Эшлинг в ее возрасте, и без ума от счастья после возвращения к ней Тима. Эйлин всегда включала Элизабет в число своих детей. От Элизабет пришло письмо на десяти страницах, рассказывающее, как она счастлива и что их квартира похожа на маленький дворец, и в ней дядюшка Шон и тетушка Эйлин всегда смогут чувствовать себя как дома, если приедут погостить, хотя, конечно, она не сможет дать им такой же превосходный дом, какой получила от них в Килгаррете. Не странно ли, что дочка Вайолет оказалась более близкой подругой, чем сама Вайолет?