И последнее: наши матери. И твоя мама, и моя маманя с ума сходят от беспокойства за нас. Твоя лежит в больнице и думает, что ты бросил пить навсегда, а моя работает в лавке и, каждый раз глядя на площадь, надеется, что увидит, как я выхожу из автобуса и возвращаюсь, чтобы начать все сначала. Я пишу им обеим жизнерадостные и милые письма, однако никакой надежды нет, они не должны думать, что я вернусь, так как я не вернусь. Я начала новую жизнь. Но они обе такие славные и готовы столь многим пожертвовать ради детей, что с твоей стороны было бы лучше не создавать им дополнительных проблем, угрожая самоубийством или повторяя, что твоя жизнь закончилась. Потому что ничего не закончилось. Ты на многое способен, и я вспоминаю, как мы раньше смеялись, ходили в кино, ездили кататься и ты был очень счастлив. Возможно, ты сможешь это вернуть.

Я не собираюсь обсуждать деньги, договоры или раздел имущества. Я просто хочу искренне пожелать тебе всего наилучшего и сказать, что никакие обещания, угрозы или мольбы не заставят меня передумать. Наш брак окончательно расторгнут, как если бы из Рима прислали аннуляцию.

Мне жаль, что все так обернулось для нас обоих.

Постепенно в Килгаррете осознали, что Эшлинг ушла от Тони. Маманя говорила на эту тему очень невнятно, и Морин решила, будто Эшлинг попала в больницу с выкидышем, а со временем стала подозревать, что сестра лечится от бесплодия.