– Светским и обрядовым одновременно. Я бы сказала, что это формальность и традиция вместе.

– Ясно. Тогда чем будем угощать согласно обряду и традиции? Ростбифом, как в средневековые времена?

– Ну что за глупости! Угощать будем изысканными закусками, которые можно есть одной рукой, пока в другой держишь бокал шампанского.

– И кто придет?

– Большинство из тех, кто приходил на свадьбу.

– И Гарри тоже?

– Разумеется! Я не собираюсь терпеть старушечьи бредни от Генри и папы. Конечно же, Гарри приедет. Он может остановиться у Стефана, если так всем будет легче. Нет, не может, он остановится здесь, как и в первый раз. И я не позволю папе изображать доблесть и благородство.

– Элизабет, ты невероятна! Вот если бы кто-нибудь в Килгаррете смог бы убрать все препятствия с моего пути домой, как ты делаешь это для Гарри.

– Я уже сто раз говорила, что никто не мешает тебе вернуться в Килгаррет, кроме тебя самой.

– Ну да, говорила… Давай теперь обсудим угощения. Сами будем готовить или закажем готовые?

– Как насчет заказать готовые, а сказать, что приготовили сами?

Дорогая Эшлинг, да-да, знаю, именно я не писала тебе, но я не знала, что написать. Оказывается, даже Имон отправил тебе открытку с днем рождения. Я понятия не имела. Думала, ты в немилости. А выходит, ты пишешь больше писем, чем святой Павел! Извини, я редко бываю дома и настолько занята другими делами, что мне почти ничего не рассказывают. Имон ничего не знает, Донал выглядит как влюбленный телок, Морин устраивает мне выволочки за то, что я вообще на свет появилась, поэтому от нее никакого толку, а маманя всегда считала тебя своей любимицей, и из нее про тебя слова не вытянешь. Ладно, я написала не для того, чтобы извиняться или ныть. Мне кажется, маманя ужасно выглядит. Больше никто тебе про это не напишет, потому что они не замечают. Я бываю дома наездами и вижу, как сильно она изменилась в худшую сторону. Она заметно похудела и как-то пожелтела. Почти ничего не ест и иногда внезапно присаживается, словно испытывает боль. Возможно, я преувеличиваю, но прошлой ночью мне вдруг подумалось: если бы я уехала из дома и никто мне не сообщил, что мамане плохо, то я бы дико разозлилась. Я не знаю, что тебе сказать по поводу другого дела. Честное слово, не знаю! Полагаю, это похоже на окончание любовного романа, только гораздо хуже из-за кучи проблем и суматохи. Не говори мамане, что я тебе написала, она рассердится. Она рычит на меня каждый раз, когда я упоминаю ее нездоровый вид. И я пишу не для того, чтобы заставить тебя вернуться домой из чувства вины. Если тебе пришлось так несладко, то ты правильно сделала, что ушла, и Донал тоже так считает. Но возможно, ты единственная, кто способен убедить маманю пойти к врачу. Она тебя слушается. Надо же, Элизабет так быстро родила ребенка. Она, наверное, страшно недовольна. Я думала, в наше время в Англии незапланированные дети уже не рождаются. Должно быть, Элизабет впитала в себя воспитание, полученное в Килгаррете. Целую, Ниам