– Я не знаю, что еще сказать, Генри. Я и так уже тебе максимально внятно объяснила, что у тебя, у меня и Эйлин, у нас всего достаточно. Мы более обеспечены, чем любой из наших знакомых, так почему ты продолжаешь говорить про дурацкую прибавку? Она совершенно не имеет значения.

– Для тебя не имеет, а для меня имеет! Чем я столько лет, черт возьми, занимался?! Ради чего пахал как лошадь и брал работу на дом? Кто тщательнее меня выполнял свою работу? Кто в офисе может честно сказать, что относился к своим обязанностям добросовестнее меня?

– Но дело же не в этом…

– Именно в этом! На этом построена вся система в нашей фирме. У нас награждают не за гениальность. Черт побери, Элизабет, мы не в американском кино про адвокатов, нам не дают премий и надбавок за эффектные выступления в суде! В нашей фирме, когда вся работа сделана хорошо и надежно, повышение получают все. По крайней мере все, кто честно выполнил свою часть работы…

– Генри, ты расстраиваешься из-за…

– Ну разумеется, я расстраиваюсь! Я не получил надбавку… Разве ты не понимаешь, что это значит?

– Да ничего не значит, не надо впадать в истерику. В прошлом году ты получил надбавку, хотя ничего особенного не сделал. В этом году не получил, и твоя работа тоже ничем особенным не отличалась. Ну и что теперь? Не нужны нам их деньги, нам и так хватает.

– Ты никогда не поймешь…

– Видимо, нет, но есть надежда, что пойму хоть что-то, если ты перестанешь орать.

– Я тебя только огорчаю… Мне лучше уйти.

– Милый, сегодня воскресенье и почти время ланча. Куда ты собрался идти?

– Ты ведь сама сказала, что я расстроен, слишком расстроен, нет смысла еще и тебя накручивать, и Эйлин.

– Я люблю тебя. Я очень тебя люблю и не хочу, чтобы ты уходил. Ты меня не расстраиваешь, и Эйлин тоже. Посмотри, она тебе улыбается… Давай-ка ты снимешь пальто? Пойдем, присядь… – Элизабет пошла за ним к двери; он нажал кнопку вызова лифта. – Генри, пожалуйста, оставайся! Поедим вместе. Ты ведь знаешь, когда ни один из нас не имел собственного дома, мы всегда мечтали, что так оно и будет, мы вдвоем и малышка, и можно есть на ланч, что нам захочется, а не то, что захочет кто-нибудь другой… – (Лифт поднимался вверх.) – Ты мне нужен, я не хочу, чтобы ты бродил по набережной и замерз до смерти, тогда я гораздо сильнее расстроюсь.

Генри вернулся и обнял ее:

– Ты вышла замуж за идиота!

– Нет, вовсе нет, я вышла замуж за любимого.

– Эйлин! – позвал он, и малышка выползла из гостиной. – Эйлин, твой отец круглый дурак, запомни это. Зато твоя мать настоящее сокровище!

Эйлин счастливо улыбнулась им обоим.