Бернадетта медленно подняла глаза.

— Извини, не поняла.

— Где Энни и Брайан?

— Угу, теперь ясно. Не «добрый вечер, Бернадетта», не «я соскучился по тебе, радость моя», не «наконец-то я дома»… Ну, раз уж ты спрашиваешь о детях, то позволь напомнить. За завтраком они сказали, что хотят заехать попрощаться с твоей тещей, моей матерью, Мэрилин и кое с кем еще, а ты велел, чтобы они были дома не позже десяти.

Дэнни тут же раскаялся.

— О боже, Бернадетта, что я несу? Я дурак и эгоист. У меня был кошмарный день, но это не твоя вина. Прости меня.

— Не за что. — Она пожала плечами.

— Нет, есть за что! — воскликнул он. — Ради меня ты бросила все, а я прихожу и веду себя как последняя свинья.

— Я ничего не бросала ради тебя, это сделал ты, — сказала она так спокойно и деловито, словно разговаривала с ребенком. — Давай я налью тебе что-нибудь выпить.

— От этого мне будет только хуже.

— Я смешаю тебе лимонный коктейль. Виски там будет совсем немного, главным образом лимонад.

— Сегодня я тебе не компания. Старый ворчун, измученный работой.

— Тс-с… — Бернадетта протянула ему стакан и слегка прибавила звук в стереоколонках. — Брамс. Он всегда творит чудеса.

Дэнни не находил себе места, ему хотелось поговорить. Но Брамс и коктейль с виски сделали свое дело. Его плечи расслабились, морщина на переносице исчезла. В принципе, говорить было не о чем. Не следовало рассказывать Бернадетте о неприятностях, сыпавшихся на него весь день. О том, как грубо разговаривал с ним по телефону управляющий банком Ларри. О том, что крупный бизнесмен вышел из консорциума по застройке большого микрорайона в Уиклоу, сказав, что Барни и Дэнни — партнеры ненадежные и даже, возможно, с душком. О звонке Полли, предупредившей, что ходят слухи, будто они катятся в пропасть. О том, что Барни юлит и скрывает от него истинное положение дел, как будто не доверяет ни на грош.

Но хуже всего был страх, что банк, давший им ссуду под залог личного имущества, отберет дом номер шестнадцать по Тара-роуд. Тогда у Рии и детей не только не останется крыши над головой, но и продать будет нечего. Бернадетта права, о некоторых вещах лучше не говорить. Даже и пытаться не стоит.

Климент сидел на своем стуле, но с тоской смотрел на дверь, мечтая вернуться на удобную широкую кровать с белым покрывалом, где он только что так сладко спал.

Раскладывая по тарелкам блюда, приготовленные Колмом, Мэрилин рассказывала детям о Стонифилде. В том числе и об августовском уик-энде, когда все выпускники университета съезжаются и говорят друг другу, что они совсем не изменились.