— Я держу в руках себя, но не тебя. Нас ничто не связывает. Ничто.

Тут он не выдержал:

— А что нас должно связывать? Мы же не верим в брачные узы, мы выше этого. Любовь не признает правил. Она либо есть, либо ее нет.

— Какая уж тут любовь, если ты везешь во Францию какую-то горничную, с которой спишь в последнее время?

— Лена, мне противно тебя слушать. Позвони в «Драйден» и спроси, путаюсь ли я с кем-нибудь. Спроси, спроси!

— Проклятие, оставь мне хоть каплю гордости! Думаешь, я унижусь до таких расспросов?

— Ты и так меня проверяешь. Требуешь доказательств, а когда я их привожу, злишься.

— Езжай в Париж, Льюис. Я сыта тобой по горло. Езжай и не возвращайся.

— Хорошо, — ответил он. — Но если я не вернусь, помни: ты сама меня об этом попросила.

Вторая половина дня выдалась напряженной. Джесси иногда взглядывала на Лену, но та отмахивалась от вопросов и проявлений сочувствия.

— Что, плохие новости? — спросила ее Доун.

— Ничего подобного! Льюис едет во Францию. Я смогу присоединиться к нему на уик-энд.

— Какие же вы счастливые! — с искренним восхищением воскликнула Доун.

В шесть часов Лена с громадным облегчением надела чехол на пишущую машинку, заперла ящики письменного стола и ушла из офиса. К этому времени Льюис уже должен был уехать. Наверное, после ленча он отправился прямо домой и собрал чемоданы. Единственная проблема заключалась в количестве вещей. Он взял вещи на десять дней или на более долгий срок? Хуже всего, что Льюис был прав: она сама его отпустила.

Желая оттянуть возвращение в пустую квартиру, Лена зашла в паб.

— Вы слишком красивы, чтобы пить в одиночку, — сказал бармен, когда Лена заказала джин с тоником.

— Последствия непредсказуемы, — ответила она.

Он засмеялся, но тут же отошел. Выражение глаз Лены говорило, что она не шутит.