– Мне тоже так показалось. В конце концов, ее благодарность и предложение обращаться в случае чего к ней за помощью в конце нашего разговора показались мне действительно искренними.

– Лишние союзники нам не помешают.

– Это верно.

Воцарилась тишина. Секунды капали медленно и тихо. Желание вставать с места ослабевало. Желание задремать усиливалось.

– Берн, – снова обратился Юэн, повернувшись в его сторону, – после того обморока ты выглядишь очень подавленным. Могу понять, но, честно, не очень хочу представлять, какие жуткие кадры показал тебе призрак. Жаль, что тебе пришлось все это увидеть. Если бы можно было обойтись без этого…

– Самое удивительное, когда она мне все это показывала, она испытывала чувство вины, – сказал Бернард, зафиксировав взгляд на одном из перьев ловца снов. – Я будто бы считывал ее состояние. Все эти годы ей было невыносимо одиноко. Она хотела поделиться правдой хоть с кем-нибудь. Осознавала, что кадры эти неприятные, и каждое мгновение мысленно просила прощения за то, что ей приходится их показывать.

– Получается, что призракам тоже свойственно страдать от одиночества. Ничто человеческое им не чуждо.

– Да, как ты тогда сказал в разговоре с Питтсом: «в них могло остаться что-то человеческое».

– Как ты себя чувствуешь после всего случившегося? С тобой все нормально?

– Да, все в порядке, – сказал Бернард, пытаясь оживить свой голос, чтобы звучало более правдоподобно.

– Другого ответа я и не ожидал, – буркнул Юэн. – У тебя «все в порядке», даже когда это совсем не так. Серьезно. Что такого случится, если ты хоть раз честно скажешь о своем состоянии? Это не делает тебя слабым. Даже призраки рассказывают о том, что чувствуют и что их беспокоит.

Бернард нашел силы, чтобы отлепиться от спинки дивана. Он сделал глубокий вдох, потом долгий медленный выдох, спрашивая при этом у самого себя: а что я чувствую?

– Не буду отрицать, что я под впечатлением от сегодняшнего дня, но надеюсь, эмоции улягутся, время пройдет, и все будет в порядке, – сказал он. – Охота на призраков чревата нервным истощением. Теперь я это осознал в полной мере на собственном опыте. Долго так продолжаться не может. Если каждый приходящий ко мне призрак будет показывать такие истории… – нахмурившись, он сокрушенно покачал головой. – Я понимаю, что, скорее всего, они продолжат мне являться. Тогда, в «Вайтбридже», мать сказала, что я свечусь для них, как маяк. Возможно, я «свечусь ярче», когда думаю о них, когда обращаю на них внимание, когда следую за ними. Если долго смотреть в бездну… – не договорил он и горько усмехнулся.