Сидя в машине на парковке «Дисконта», я открываю текстовый редактор в телефоне и набрасываю ответ, проходя через все стадии самоуничижения, прежде чем остановиться на таком варианте:
Прозвучит наверняка странно (и поверьте, я по-всякому пытался объясниться), поэтому мне остается только надеяться, что вы примете мое письмо как есть: как честную просьбу. Вокруг что-то происходит, и мне кажется, что вы сумеете помочь, пусть мы и не знакомы. Я хотел бы с вами встретиться. Я тоже устал. Ной Оукмен
Прозвучит наверняка странно (и поверьте, я по-всякому пытался объясниться), поэтому мне остается только надеяться, что вы примете мое письмо как есть: как честную просьбу. Вокруг что-то происходит, и мне кажется, что вы сумеете помочь, пусть мы и не знакомы. Я хотел бы с вами встретиться. Я тоже устал.
Прозвучит наверняка странно (и поверьте, я по-всякому пытался объясниться), поэтому мне остается только надеяться, что вы примете мое письмо как есть: как честную просьбу. Вокруг что-то происходит, и мне кажется, что вы сумеете помочь, пусть мы и не знакомы. Я хотел бы с вами встретиться. Я тоже устал. Ной ОукменЯ перечитываю текст несколько раз, но ничего лучше не придумывается. Искренность прежде всего. Я копирую сообщение и вставляю в почту, нажимаю «Отправить» и пялюсь на папку «Входящие» добрых десять минут.
(без темы)
(без темы)
(без темы)
(без темы)
(без темы)
(без темы)
Я смотрю так долго, что слова начинают казаться дурацкими, непохожими на самих себя: «Без. Темы. Без. Темы».
Ужасно, вот ей-богу, все равно что сказать, будто письмо не имеет никакого смысла. А потом «без темы» превращается в…
(без темы)