Он развернулся и исчез за дверью, совершенно не интересуясь ответом. Патрик продолжал неподвижно стоять, пока не осознал, что на него смотрит дежурный полицейский. Тогда он решил подождать Даниэль на улице.

Стоял чудесный весенний денек. Птички, солнышко, легкий ветерок. Мужчина попытался вспомнить, каково это, получать удовольствие от погоды. Затем представил, как идет по тенистой тропинке в Вермонте, оставляя позади боль. Теперь у него имелось лишь небольшое количество возможностей. То, что он не мог осуществить, толкало его к оставшемуся.

Из здания вышла Даниэль. И хотя Патрик прекрасно понимал, что ей наговорили копы, ее мрачное выражение лица застало его врасплох.

– В чем дело?

Однако женщина молча прошла мимо него и села на пассажирское сиденье.

– Кристофер Махун собирается признать себя виновным, – сказала она, как только Патрик устроился за рулем.

– Это означает лишь то, что его доконали.

– Или это означает, что он убил мою дочь.

– Даниэль…

– Патрик, тебя держат за чокнутого пьяницу.

– Ага, я врубаюсь.

– И сильно ты накачался той ночью? Как и в эту субботу?

– Я знаю, что я видел.

– Почему ты не рассказал мне об отце Кристофера и матери Ханны? Ты же прочел об этом утром, верно?

– Потому что это не имеет значения.

– Для них имеет, – кивнула Даниэль в сторону полицейского участка.

– Я знаю, что я видел.

– Так же, как и знаешь, что слышишь?

Слова получились жестокими и явственно ударили по больному. Если Даниэль и пожалела о сказанном, то в следующее мгновение выражение ее лица ожесточилось больше прежнего. Всю дорогу до кондоминиума Патрика оба молчали.

– А теперь я поеду домой, – объявила женщина, когда он припарковался на личном стояночном месте. – И будь так добр, не звони мне больше.