В крематорий она отправилась одна. Тело погрузили в печь, раздалось «вжух!» – и все. Конец Иден.

Потом у нее дома состоялись поминки. Ими заправляли Слейтеры. С едой они поистине превзошли самих себя. Еще Стив разорился на уйму выпивки. Гейтс не пришла, Бондуранты удалились менее чем через полчаса. Показались четыре странные девицы с кладбища. Забились себе в угол, поклевывали сырые овощи да дерзко отбивались от всех попыток втянуть их в разговор.

Уже через два часа все разбежались. Близнецы Слейтеров хотели помочь с уборкой, однако Даниэль велела им идти – им и без того предстояла работенка по транспортировке Стива, малость перестаравшегося с мистером «Джеком Дэниелсом». Ее сестра и мать предложили остаться у нее на ночь, но Даниэль отказалась. Раз уж ей суждено жить в одиночестве, то почему бы сейчас и не начать.

Так что в итоге компанию ей составляли лишь мясная нарезка, океан алкоголя да сокрушительная пустота, которой она старательно избегала последнюю пару недель. Бондуранты привезли остававшиеся у них вещи Иден и молча сложили их в углу гостиной. Бо́льшую часть одежды дочери Даниэль забрала ранее на неделе, но до обуви не дошли руки, да еще по всему их дому была разбросана косметика. Среди таковой оказалась и щетка для волос, вся забитая ее волосами. Даниэль просто понесла пакеты в комнату Иден. Распакует либо позже, либо вообще никогда. Какая разница, где теперь валяться ее старым кедам.

У дверей спальни она вспомнила рассказ Гейтс о записи на автоответчике матери детектива и задумалась, сколько еще здесь провисит эта вырезка с надписью «Угроза Иден». Даниэль собиралась просто свалить пакеты за дверь, но что-то завлекло ее в комнату. Она окинула взглядом плакаты на стенах, такие же бессистемные, что и сама Иден. «Бешеные псы» Тарантино, «Подсолнухи» Ван Гога, какой-то татуированный дрищ-недоумок в расстегнутой рубашке. На комоде валялась косметика вместе с бейсбольным мячом, что она поймала на стадионе «Фенуэй Парк».

Даниэль улеглась на кровать без постельного белья, и в этот момент у нее из кармана что-то выпало. Конверт, что ей на похоронах вручила та зеленоглазая женщина. «Матери Иден». Она вскрыла его. Открытка оказалась довольно милой. Без всяких банальных надписей, просто черно-белая фотография орхидеи. Она открыла ее посмотреть, кто же эта незнакомка. Из открытки выпало несколько листков бумаги, с обеих сторон исписанных аккуратным мелким почерком. Даниэль посмотрела на последнюю страницу. Подписано Элис Хилл. Ах, ну конечно. Мать Ханны. «Здесь кое-что, что вам захочется прочесть».