Первому американцу, прибегнувшему к подобной защите, двадцатишестилетнему убийце из Нью-Йорка, повезло меньше. Его адвокаты представили доказательства связи между синдромом XYY и насилием, но прокурор утверждал, что подсудимый убил человека в состоянии алкогольного опьянения и, в любом случае, расстройство не могло обязательно спровоцировать преступное поведение. Его признали виновным и приговорили к двадцати пяти годам заключения.

Дело в Нью-Йорке укрепило меня в убеждении, что независимо от того, насколько слабоумным мог быть Шоукросс, генетически или иным образом, у него не могло быть психиатрической защиты в соответствии с нашим законодательством. Однако этот бульдог Рон Валентайн не был готов сдаваться, и я тоже. На следующий день я снова пустился в погоню – и на следующий день, и так еще полгода после этого.

Однажды ночью, лежа в постели и мучаясь бессонницей, я сказал себе: «Кем, черт побери, ты себя возомнил? Ты не эндокринолог, не генетик, цитолог, биохимик или ортомолекулярный врач. Ты – клинический психиатр из города Хоноай-Фоллс, штат Нью-Йорк. Какого черта ты копаешься в других специализациях?» Потом я вспомнил британского альпиниста, которого спросили, не показуха ли это – всю жизнь лазить по горам. Он ответил, что если бы кто-то обвинил его в том, что он ест оливки ради показухи, его ответом было бы просто продолжать есть оливки. Я видел смысл в таком взгляде на жизнь.

К этому времени на мозге Шоукросса была проведена куча исследований с более или менее отрицательными результатами. Мы с Роном подозревали, что мозговых повреждений там больше, чем было задокументировано; человек с нормальной функцией мозга не стал бы искажать, забывать, выдумывать и противоречить самому себе так, как это ежеминутно делал Шоукросс. Но показатели его ЭЭГ оказались в пределах нормы. Компьютерная томография показала небольшую асимметрию, «нормальный вариант». МРТ-сканирование выявило небольшую субарахноидальную кисту, старый заживший перелом правой лобной части черепа (по-видимому, от диска) и слегка атрофированную и укороченную правую височную долю. ЭЭГ носоглотки показала «нормальную запись, никаких признаков эпилепсии». Другие тесты выявили «незначительную потерю мозгового вещества», двусторонние рубцы в левом полушарии и «снижение мозговой перфузии».

Ни одно из этих отдельных открытий не дало ничего существенного, но мы с Роном задались вопросом, могут ли они значить что-то в совокупности. Нам потребовались месяцы, чтобы организовать компьютерную ЭЭГ, относительно новый инструмент в изучении мозга. За шесть ночей до Рождества 1990 года, почти через год после ареста Шоукросса, из Лаборатории мониторинга функций мозга в городе Тэрритаун, штат Нью-Йорк, прибыла сильная команда.