Когда мы с Роном пришли в тюрьму понаблюдать за подсудимым, Шоукросс сидел прямо на стуле, в то время как два техника прикрепляли к его голове столько проводов, что он был похож на женщину, делающую перманентную завивку. В стороне невролог возился с кнопками перед экраном компьютера.

Я не видел Шоукросса уже несколько месяцев.

– Арт, – сказал я, – вы помните меня?

Он нахмурился.

– Никогда в жизни вас раньше не видел.

Я присмотрелся повнимательнее и увидел улыбку.

Тест занял час, а Шоукросс не сдвинулся с места. Он и вправду был загадкой. Не было никаких сомнений в том, что он подпадал под общие параметры синдрома антисоциальной личности; без сомнения, он был лжецом, притворщиком, манипулятором и, конечно же, убийцей. Также не было никаких сомнений в том, что я был бы последним человеком на Земле, который рекомендовал бы отпустить его на свободу; поступить так было бы чудовищным актом профессиональной безответственности.

Но он существенно отличался от других представителей асоциального типа. Он открыто признавал, что с ним что-то не так, и был готов терпеть практически любой дискомфорт, чтобы помочь нам выяснить, в чем дело. Он выдержал пятьдесят или шестьдесят часов интенсивных интервью, записанных на видеопленку, иногда угрожая уйти, но в конце концов брал себя в руки. Он подвергался одной медицинской процедуре за другой – в его вены вводили красители, в мозг вводили радиоактивные индикаторы, в нос вставляли провода, его тело пальпировали и просвечивали рентгеном, у него брали кровь восемь или десять раз – и все это не вызывало у него жалоб. Это был серийный убийца, который отчаянно хотел знать, что заставляет его так себя вести, и, очевидно, хотел измениться. Типичные социопаты нарциссичны; они довольны собой и не имеют ни малейшего желания менять такое «богоподобное совершенство». Их отношение сводится к тому, что это вы должны измениться, чтобы удовлетворить их. Шоукросс был совсем не таким.

Результаты компьютерной ЭЭГ поступили в середине января 1991 года, через несколько дней после первой годовщины ареста Шоукросса. Когда я прочитал их, я понял, что у меня, скорее всего, набралось достаточно данных, чтобы приступить к подготовке окончательного отчета. Год моей работы обошелся налогоплательщикам округа Уэйн в девятнадцать тысяч долларов, и я решил, что обязан представить Рону Валентайну диагноз, даже если он этого не особо хочет.

Я разложил исследовательские материалы на столе в своем кабинете – двадцать две папки, набитые документами, двадцать четыре справочника, стопка файлов и отчетов высотой восемьдесят сантиметров и около пяти килограммов брошюр, медицинских журналов и прочего. Теперь вопрос стоял так: с чего начать. Даже после того как я написал все, что знал, неизбежно оставались аспекты, которые я упустил.