Дейзи: За следующие несколько дней я рассказала Никки о себе буквально все. Я полностью открыла ему душу. Он любил ту же музыку, что и я. И любил то же искусство, что нравилось мне. И те же «колеса», что предпочитала я. Он заставил меня поверить, что он – единственный на свете человек, способный меня понять. Я рассказала ему, как мне одиноко и как мне трудно было работать над последним альбомом. И о том, что я чувствую в отношении Билли. Я ничегошеньки от него не скрывала. Стоило мне чуточку открыться – и все прочее стало изливаться уже само собой. И он все это внимательно слушал.

В какой-то момент я воскликнула:

– Ты, вероятно, считаешь, что я сумасшедшая!

На что он ответил:

– Милая моя Дейзи, в тебе я все нахожу логичным и разумным.

Казалось, что бы он от меня ни услышал, какую бы правду о себе я ему ни рассказала – он все был готов принять. Принятие – сильнейший наркотик. И мне бы следовало это понять, потому что уж в этой теме я была докой как никто.

Симона: Я прилетела в Таиланд, чувствуя себя усталой и измученной от долгого перелета и смены часовых поясов. На каком-то автобусе-развалюхе я с грехом пополам добралась до ее отеля, зарегистрировалась. А потом спросила консьержа, в каком номере проживает Лола Ла Кава. И оказалось… что она уже выписалась оттуда. Она уехала!

Дейзи: Мы с Никки веселились на ночной дискотеке в Патонге. И он вдруг выдал идею, что нам непременно надо собраться и рвануть в Италию. «Я должен показать тебе свою страну», – уверял он. Судя по всему, я куда-то позвонила и заказала два билета до Флоренции – потому что эти самые билеты однажды утром нам принесли к дверям номера.

И вот мы с Никки вылетели в Италию. Клянусь, где-то уже на полпути я вспомнила, что ко мне в Пхукет должна прилететь Симона.

Симона: Я вычислила, куда Дейзи отправилась, от ее имени пообщавшись с компанией, что обслуживала ее кредитку.

Дейзи: Мы с Никки гуляли по садам Боболи во Флоренции, и он вдруг предложил: