– Как они выглядели? – спросил его Меццанотте. – Можешь описать их? Они были белыми или цветными?
– Не знаю, не видел. У них это… это… – Он имитировал руками жест опускания чего-то на лицо.
– Балаклавы?
Юноша кивнул.
– Я не знаю, как они выглядят. Знаю только, что они плохие люди. Я думаю, что если б они меня увидели, то меня сейчас здесь не было бы.
Меццанотте не мог не вспомнить слова Дель Фарры: «Назревает война». История, рассказанная молодым афганцем, бросала зловещий свет на предупреждение профессора.
Было уже поздно, и если он не хочет, чтобы Бельмонте бросил его здесь, надо торопиться. Рикардо уже попрощался и пожелал всем удачи, когда в голову ему пришла еще одна мысль.
– Вон там, в старой гостинице, – сказал он, – в одной из комнат на стене нарисована женщина, вокруг которой обвились змеи. Вы ее знаете?
Человек в тюрбане кивнул.
– Почему там никто не ночует? Все остальные комнаты заняты, а эта единственная пустая… Как так получилось?
– Туда никто не заходит. Люди, проживающие в отеле, сказали нам, что это комната тех, кто находится внизу. Они их боятся.
– И кто бы это мог быть –
– Нет, мы не знаем. Никто не говорит, страшно даже думать… Нам кажется, речь идет о злых духах.
9
9
Вернувшись из подвалов, Рикардо Меццанотте первым делом позвонил профессору Дель Фарра и описал ему фреску, которую видел в комнате дневного отеля. Антрополог не колебался ни секунды.
– Это Мами Вата, инспектор, – сказал он, – водное божество, ставшее популярным сравнительно недавно, которое вытеснило – вобрав в себя их свойства – различные водные божества и духи традиционного пантеона. Ее культ, преимущественно женский, сулит своим последователям богатство, успех, плодородие и наделяет жриц прорицательными и целительными способностями. В иконографии она изображается как чрезвычайно красивая и чувственная, но опасная метиска, могущая принимать черты то русалки, то заклинательницы змей. Что касается предметов, которые вы нашли под картиной, то все они – подношения богине.