Для всех, кроме одной. Каждый вечер уговорить Персик – единственную из нас христианку – выйти на панель было подвигом. Мне приходилось несколько раз напоминать ей, что будет с ней и ее родственниками, если она нарушит свое обещание перед Мами Вата. Но Персик все равно не брала достаточно клиентов и зарабатывала меньше других, на что мне указывали наши хозяева.

В конце концов они решили преподать ей урок – заперли ее в комнате и приходили каждый день, чтобы избивать и насиловать ее. Мучительные крики девушки раздавались часами. Это было невыносимо. Я не могла смириться с мыслью, что тоже могу стать соучастницей этого. Перед тем как они вернулись в третий раз, я помогла ей сбежать. Мне надо было последовать за ней, я прекрасно это понимала, но в тот момент мне не хотелось бросать других девушек на произвол судьбы.

Я наивно надеялась на то, что придуманная мной хитрость – я нанесла себе рану на голове и утверждала, что Персик ударила меня, а затем украла ключи от дома – защитит меня. Я ошибалась. Я была маман, и девочки были под моей ответственностью. Не имея возможности применить к Персику показательное наказание, которое отбило бы у остальных всякую охоту бунтовать, они выместили свою злобу на мне. Они избили меня и унизили меня самыми недостойными способами, а затем плеснули мне в лицо кислотой и бросили умирать под арками железнодорожной эстакады, где работали девушки, – чтобы все могли видеть меня.