Как только Адам поднес руки к своему лицу, инспектор оттолкнул его. Даже не попытавшись достать револьвер, чтобы не дать противнику времени прийти в себя, он поднял с пола кирпич и несколько раз ударил Призрака по голове. Когда же остановился, тот уже не двигался; вокруг его головы растекалась лужа крови. Стараясь не думать о том, что он только что убил другого человека, разбив ему череп кирпичом, Рикардо обыскал его, нашел связку ключей в кармане штанов, а затем бросился обратно к двери, не забыв прихватить свой револьвер.

– Я иду, Лаура! Сейчас я тебя выпущу…

* * *

Дверь распахнулась, и Лаура с замиранием сердца уставилась на ворвавшуюся в комнату темную фигуру, от головы которой исходил ослепительный свет. Только после того, как включилась лампа на потолке, девушка увидела, кто это был, – и снова начала нормально дышать. Радость и облегчение, охватившие ее, были настолько ошеломляющими, что она почувствовала, как у нее подкашиваются ноги. Вот уже второй раз Рикардо Меццанотте врывается в комнату, чтобы прийти ей на помощь…

Последние минуты ее плена были, безусловно, самыми худшими. Когда незадолго до этого Кардо окликнул ее через дверь, Лаура почувствовала себя практически в безопасности. Поэтому разочарование от того, что, оказывается, он пришел один и не знает, как открыть дверь, было очень горьким. Она слышала, как он стучал по стене, но внезапно все прекратилось. Некоторое время стояла тишина, а потом, когда Лаура уже не понимала, что происходит, раздались звуки борьбы, и девушкой снова овладел ужас. Теперь каждая секунда заточения была невыносимой. Лаура до смерти боялась, что если что-то помешает Кардо освободить ее, то другого шанса у нее уже не будет.

… После того как, благодаря детскому стишку, она разубедила Призрака приносить ее в жертву, ситуация для нее несколько улучшилась, но положение все равно оставалось крайне опасным. Он показал себя с той стороны, с которой Лаура его еще не видела, – нежным и заботливым, дав ей понять, что под дикой и примитивной грубостью скрывается добрая душа. Ей даже удалось узнать его имя и обменяться с ним несколькими словами. Адам, однако, все еще отказывался отпустить ее, и – Лаура чувствовала это – ярость предков, из-за которой он был так близок к тому, чтобы убить ее, все еще кипела внутри него, неустанно требуя выхода. Как только девушка чувствовала, что она возвращается на свое место, она начинала петь «Звездочка-звезда», и Адам успокаивался – но ненадолго. С каждым разом успокаивающий эффект от ее пения становился все менее продолжительным. А вскоре и вовсе сошел на нет.