– Мы – Невидимые, Сыны Тени, – громогласно заявила она. – Отвергнутые миром, поглощенные тьмой, во тьме мы возрождаемся. Но наше изгнание не будет длиться вечно: мы вернемся к жизни в лучах света. Те, кто лишил нас солнца, не избежат наказания. К вам приближается тьма, повелители света, а тьма непростительна.

Что бы ни означало это загадочное пророчество, оно звучало не слишком обнадеживающе и зловещим образом перекликалось с предупреждением, которое сделал старший инспектор Сконьямильо на пороге своей квартиры. Похоже, старый псих не ошибся, забаррикадировавшись у себя дома…

Теперь начиналась самая важная часть церемонии, посвященная Мами Вата, во время которой Лаура должна была быть приобщена к культу. В кульминационный момент ритуала ожидалось, что богиня, напоенная кровью жертв, задобренная молитвами, привлеченная звуками барабанов, явится к своим последователям и овладеет одним из них.

Хрустальный звон колокольчика возвестил о прибытии процессии посвященных. Идущие из поселка, они шли по тропинке между скалами, распевая ритуальные славословия. Процессия включала в себя около десяти женщин в возрасте от двадцати до шестидесяти лет. На них были только белые хлопчатобумажные юбки, оставлявшие их обнаженными до пояса; их груди проглядывали сквозь длинные ожерелья из цветных стеклянных бусин, украшавших перемазанные тальком тела; на руках и ногах звенели браслеты. Только на Лауре был скромный лифчик. Она шла вместе с остальными, прикрыв голову и лицо вуалью, обозначавшей ее статус послушницы.

Достигнув берега, процессия медленно прошествовала до ограниченного зрителями полукруга, где женщины вместе с Маман опорожнили в озеро флаконы с духами и бутылки с джином и водкой – подношения, особенно угодные богине. Затем они вошли в воду и омыли священные ожерелья, чтобы зарядить их духовной энергией.

Двое мужчин принесли белую козу со связанными ногами и, повинуясь жесту жрицы, бросили ее в озеро. Когда животное стало тонуть и перестало блеять и биться, ее вытащили и перерезали ей горло. Часть крови стекала по фетишу богини, остальное собирали в чашу. Маман обмакивала в нее палец и рисовала знаки на лбах посвящаемых. Последней пришла Лаура, которая в присутствии жрицы сняла вуаль. Обмазывая девушку кровью, обезображенная женщина произнесла несколько слов, которые Меццанотте, находившийся слишком далеко, не расслышал. Наконец она вылила воду из озера на голову Лауры с помощью ковша, вызвав аплодисменты верующих.

Лаура выглядела немного раскрасневшейся, а тальк, которым ее напудрили, подчеркивал естественную бледность ее лица. Для Рикардо она выглядела прекраснее, чем когда-либо. Они не виделись с тех пор, как их разлучили в святилище накануне вечером, и ему не терпелось, чтобы вся эта суета закончилась и они могли побыть вдвоем. Он все еще чувствовал на своих губах вкус их единственного поцелуя.