Именно в этот момент Лаура споткнулась. Она попыталась возобновить свой танец, но, казалось, не могла этого сделать. Ее конечности вдруг будто онемели и потяжелели. Она покачала головой и с недоуменным выражением лица огляделась вокруг, в то время как другие женщины продолжали неудержимо танцевать под дикие звуки барабанов.

В ее прекрасных зеленых глазах промелькнул страх, затем лицо исказилось гримасой страдания. Охваченная судорогой, Лаура зашаталась, беспорядочно жестикулируя. Казалось, она уже не может полностью контролировать свои движения.

– Я так и знала, – воскликнула Маман, восторженно хлопая в ладоши. – Ты это видел, Генерал? Она выбрала ее. Из всех них она выбрала именно ее!

Лаура еще некоторое время продолжала подергиваться, а затем рухнула на колени – и так стояла с пустым взглядом, качая головой.

Испугавшись, что ей плохо, Меццанотте кинулся было ей на помощь, но Генерал удержал его.

– Не стоит беспокоиться, – сказал он. – Хотя это редко случается с новичками, сейчас Мами Вата входит в нее. Так всегда бывает в первый раз: одержимые сначала сопротивляются, как дикая лошадь, которая брыкается и рвется, пытаясь сбросить всадника. Но это быстро проходит.

Вскоре после этого Лаура, казалось, полностью пришла в себя. Она вскочила на ноги с торжествующим выражением лица, снова полная энергии и задора. Провела руками по лицу и телу, как бы проверяя, всё ли на месте; затем, нащупав бюстгальтер, сорвала его с себя и продолжила танец с другими посвященными. Если до сих пор Меццанотте находил ее движения чувственными, то теперь от разрушительного эротизма змеевидных движений ее бедер у него перехватило дыхание. Ожерелья из бисера, раскачиваясь при каждом повороте, открывали взгляду ее влажные от пота груди.

Когда барабаны начали замедлять свой ритм, остальные танцоры отошли в сторону, оставив сцену Лауре, которая не разочаровала ожидания зрителей. Как только музыка стихла, вокруг нее собрались новички, приветствуя ее так, словно видели впервые. Меццанотте не преминул заметить, как изменилось их отношение к ней. Было похоже, что они отдают ей дань уважения, обожают ее.

Но в первую очередь изменилась сама Лаура. В ней чувствовалась какая-то царственная гордость, а то, как она принимала внимание посвященных, свидетельствовало о благосклонности той, кто осознает свое безграничное превосходство. Одна из женщин принесла белого голубя и с поклоном предложила его вместе с ножом. Держа птицу в одной руке, а нож – в другой, Лаура отрезала ей голову и, среди всеобщего ликования, подняла маленькое тельце, выливая кровь из отрезанной шеи себе в рот. Когда она жадно пила, красные струйки сбегали с ее губ и стекали по шее.