Потом бабушка вздохнула и сказала:

— Пожалуй, нам пора выпить кофе.

Моя мать пошла его варить, позволяя бабушке делать ей сколько угодно замечаний и без конца давать бессмысленные указания:

— Не ставь кастрюлю на эту полку! Ради бога, режь на доске!..

Разумеется, я никому ничего не сказала о той хижине в заброшенной деревне, о крошечной комнатке, освещенной огнем очага, сломанном столе, бочонке, полном монет, ковре из сухих цветов, рядах кувшинов, бутылок, горшков — об этих опустевших сосудах-подношениях, глиняных, фарфоровых, стеклянных, каменных, с прилепленными воском крышками, пробками и затычками, с горлышками и носиками, покрытыми паутиной. Я ничего никому не говорила о том, как огонь в очаге отбрасывал странные тени и высвечивал бока этих сосудов и все они, эти кувшины и бутылки, что-то пели. Не сказала я и о бесчисленных изображениях Биса, свернутых в трубки, точно древние папирусы, и стоявших у стены. Я никому не рассказывала, как пообещала хранить молчание, потребовала в ответ того же, опустилась в этой комнатке, которой для всего остального мира и не существовало вовсе, на колени и втайне вскрыла тот заветный пакет.

Я обнаружила в нем бумажник деда, его шляпу, перчатки и докторский халат, аккуратно сложенный пополам. А вот «Книгу джунглей», которую, собственно, и искала, я там не нашла. Ее пропажу я горько оплакала еще в той жарко натопленной маленькой комнатке на горе. Да и потом мне понадобилось немало времени, чтобы смириться с тем, что дедова книга исчезла, пропала насовсем, ее нет ни в кармане его пальто, ни вообще в нашем доме — ни в ящиках письменного стола у него в кабинете, ни на полках в гостиной.

Когда я думаю о том, как мой дед в последний раз повстречался с бессмертным человеком, они представляются мне сидящими рядышком на крыльце того бара в Здревкове и мирно беседующими. Между ними лежит закрытая «Книга джунглей» — ставка в том их давнем пари. Мой дед надел свой лучший костюм, приняв приглашение бессмертного человека, но не на чашку кофе, а просто выпить пива. Они много смеются, прежде чем отправиться вместе к скрещению дорог. В кои-то веки с тех пор, как познакомились, они не одни, а потому и уходят незамеченными, двое самых обыкновенных мужчин, мимо которых пройдешь на улице и не обернешься. Они, впрочем, производят приятное впечатление, прямо как старые друзья, люди, которые бок о бок прожили долгую жизнь. Для бессмертного человека это, разумеется, далеко не первая жизнь, но по внешнему виду об этом ни за что не догадаешься. Судя по тому, как мне описывал его мой дед, он и в девяносто пять выглядел совсем молодым. Таким и останется, когда со дня смерти моего деда пройдут те сорок дней, возможно, и через такой же срок после моей смерти, и еще долго-долго.