В 2010-м вы опубликовали «Уилсона», графический роман о мужчине среднего возраста, у которого совершенно отсутствуют социальные навыки. Он может претендовать на место самого невыносимого персонажа в истории комиксов. Одна из панелей заканчивается на том, что, находясь на детской площадке, он громко произносит: «Эй! Ты можешь заткнуть своего засранца хотя бы на две, блядь, секунды?!» И я прочитал, что вы придумали этого персонажа, сидя рядом со своим умирающим отцом. Это правда?

Да. Примерно в это время я прочитал цитату Чарльза Шульца, в которой говорилось приблизительно следующее: «Настоящий профессиональный художник может сесть и за пару минут придумать смешной комикс». И я, так сказать, проверял себя, чтобы понять, как быстро я могу придумать пару шуточных комиксов, которые были бы по-настоящему смешными, по крайней мере для меня. Мой папа был во многом похож на Шульца, и он был большим поклонником «Мелочи пузатой». Поэтому, вспоминая об этом сейчас, думаю, я пытался заслужить одобрение своего старика.

Каждая история в «Уилсоне» занимает одну страницу. По структуре они мне напоминают синдицированные комиксы или даже комиксы Mad. Но совершенно очевидно, что материал гораздо мрачнее: смерть, несбывшиеся надежды и мечты, неспособность наладить связь с окружающими. Это интересное сочетание – как слышать предзаписанный смех, наложенный на драму.

Я слеп к этому мраку. Я искренне полагал, что все комиксы в книге были или смешными, или в какой-то степени трогательными. Такой формат подходил для этого конкретного персонажа, и я вряд ли использую его снова в другом комиксе.

Как вы думаете, откуда вы черпали вдохновение, пока сидели в больнице? Вы погрузились в некое медитативное состояние?