Угроза с Востока вовсе не стала лейтмотивом публичной риторики Лукашенко. Наоборот, он называл подобные рассуждения «чепухой», говорил, что русский человек никогда не повернет оружие в сторону беларусов и якобы не существует никаких предпосылок для того, чтобы Беларусь повторила судьбу Украины. Да, он регулярно делал заявления в духе «кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет», что политологи однозначно трактовали как намек на российскую угрозу (кто же еще в современной Европе способен на агрессию?). Однако сам Лукашенко опровергал подобное толкование. «Я получил всю эту информацию: ах, это против России. Фразы эти были направлены против тех, кто попытается это сделать. Это во-первых. Во-вторых, насколько я понимаю, искренне говорю, Россия — это, можно сказать, оплот и нашего суверенитета. Не дай бог что-то случится, я до сих пор считаю, что мы с Россией будем в окопах вместе», — объяснял он журналистам 20 апреля 2019 года. А иногда Лукашенко и вовсе прямым текстом говорил: Запад для Беларуси более серьезная угроза, чем Россия. «Почему до сих пор в Польше встречаются карты, где польская граница проходит под Минском? Риторический вопрос. Возможно, есть проблемы с Востоком, но еще большая проблема с Западом. Россияне не устанавливают ракеты за Москвой, чтобы на Беларусь нацелить», — отмечал он на пресс-конференции 1 марта 2019 года.

Временами тема внешней угрозы использовалась целиком и полностью во внутриполитических целях. Причем источник такой угрозы менялся мгновенно — в зависимости от конъюнктуры. Когда марши нетунеядцев только начались, Лукашенко явно намекал на то, что за протестами стоит Россия. Посещая Республиканский научно-практический центр трансплантации органов и тканей 28 февраля 2017 года, он рассуждал о беларуской государственности и «здравом национализме», а затем отметил: «Сегодня некоторые под видом “тунеядства” еще чего-то пытаются эту лодку раскачать и доказать нам, что это не наши земли, а чьи-то». Но спустя всего три недели Лукашенко решил, что куда проще будет связать протесты нетунеядцев с Западом и Украиной. И он станет рассказывать о боевиках, которые проходили подготовку в тренировочных лагерях в Украине (а также Польше и Литве), и готовили в Беларуси «провокации с оружием»[174]. Поэтому делать какие-то выводы исключительно на основании публичных высказываний Лукашенко нельзя. Нужно смотреть на конкретные решения в сфере безопасности.

Осенью 2015 года (как раз незадолго до президентских выборов и последующей заморозки западных санкций) Лукашенко вдруг отказался от размещения российской военно-воздушной базы, заявив, что она на территории Беларуси совершенно не нужна. И это при том, что вопрос на тот момент казался решенным: российские генералы безапелляционно заявляли, что состав базы в Бобруйске и ее организационно-штатная структура уже утверждены. Владимир Путин официально отдал правительству распоряжение подписать с Минском договор о создании российской авиабазы. Однако Лукашенко 6 октября неожиданно заявил: «Нам не надо база сегодня. Тем более военно-воздушные силы. Нам нужны определенные вооружения». В июле 2016 года Александр Лукашенко подпишет новую военную доктрину Беларуси, на содержание которой огромное влияние оказал опыт войны на Донбассе. Акцент в документе сделан на противостоянии цветным революциям и угрозе гибридных войн. Как пояснял в Палате представителей министр обороны Андрей Равков, в доктрине учтены «все возможные варианты развязывания агрессии против Беларуси, в том числе на стадии внутреннего вооруженного конфликта, спровоцированного извне с помощью гибридных способов противоборства». С тех пор в Беларуси неоднократно проводились учения, легенды которых были удивительным образом похожи на донбасские события. Например, незаконные вооруженные формирования сепаратистов (террористов) захватывают населенный пункт с целью склонения мирное населения на свою сторону, а силовики блокируют и «зачищают» территорию.