— Сколько еще ехать? — напряженно спросил водитель, пытаясь различить хоть какие-то признаки жизни в окружающем нас вакууме.

— Еще каких-то пару миль, — беспрекословно ответила ему Катя.

Мы тряслись по пустыне пятнадцать минут, пока наконец не высадились рядом с разноцветной постройкой, которая была похожа на рукотворную гору.

— Ребята, вы здесь реально собираетесь ночевать?

— Конечно! — выразила свое мнение Катя, с которым я был категорично не согласен.

— Уверены? Может, с нами в Мексику поедете?

— Нет, нам отлично здесь!

Парни из Риверсайда пожали плечами, подарили нам бутылку водки, видимо, чтобы не подмерзать ночью, и укатили в свою Мексику. Я провожал их взглядом, пока свет фар не растворился в летающем по округе песке. Нас окружала черная пустыня с разваленными автомобилями и грудой твердого песка, облитого краской.

— Катя, куда мы приперлись?

— Это Слеб-сити, детка.

— Какой на хрен слеб! Это просто дно, а не сити! Зачем мы сюда тащились все это время?

— Чтобы переночевать и залезть на гору спасения.

— Мы пропали, а не спаслись! Да, здесь есть красивая горка, облитая краской. Да, огромный крест, направленный в черное звездное небо. Но это, блин, не стоит моего продолбанного билета в Феникс! Это не стоит того, чтобы я не успел добраться до Майами и не смог вернуться из своего путешествия через сто дней после старта.

— Дима, какая разница, когда ты вернешься? Ты избавился от искусственного ограничения «нет денег», чтобы поставить себя в условия «нет времени»? Наслаждайся жизнью, ведь путешествие — это процесс, а не цель.

— Ну, уж нет! Если я поставил себе цель, то должен дойти до нее любыми способами. Для меня намного важнее результат, а не процедура. Завтра же уезжаю отсюда в Феникс, и впредь я плевать хотел на такие внезапные перемены планов.

Мы расставили палатку прямо у подножья горы, забросили туда рюкзаки, наши мысли и тела. Нас окружала неизвестность, трагичная и настоящая. В этой пустыне действительно шастали скорпионы и змеи, и «молния» тента затянулась до упора. Я повернулся на правый бок и уткнулся носом в рюкзак, скрутившись в клубок, как собака — было тепло и муторно. На меня накатывала печаль, как грозовое облако, гонимое ветром.

— Эй, знаешь что, Катя? — спросил я, повернувшись на спину. — Ты поехала сюда с каким-то незнакомым чуваком. Тебе не стремно, что он будет приставать? Вдруг я окажусь маньяком, который специально задумал все это, чтобы расправиться с тобой здесь?

— Парень, не гони, а, — цыкнула Катя. — Я была в экспедиции на Северном полюсе на атомном ледоколе со ста пятьюдесятью мужиками. Мне уже ничего не страшно.