Начинала твориться замечательная калифорнийская буффонада. Почесав голову две минуты, я решил отдать целых двадцать долларов, несусветные деньги, за то, чтобы поменять билет на автобус до Феникса на свободную дату в течение недели. Макс закинул в фургон четыре сникерса, три бидона с молоком, два рюкзака и одного меня. В такой компании — кто в чем был — в двенадцать ночи мы выдвинулись на восток из Лос-Анджелеса.

Лунный свет пробивался сквозь дырчатую решетку фургона и падал на красную шляпу с изображением медведя, подаренную мне Портновым. Я трясся в заднике минивена, просматривая фотографии Лос-Анджелеса, укрывшись спальником, попивая пропавшее молоко, которое капало на кнопки ноутбука. Мы ехали в какую-то дикую пустыню с какой-то девушкой из какого-то Голливуда, и на каждом повороте я летал по всему фургону наперегонки с катающимися бидонами молока, сменными объективами и потертыми рюкзаками. Когда Макс и Катя спокойно сидели на сиденьях спереди, все содержимое минивена превращалось в суп, равномерно перемешиваемый неизвестным половником извне. Словно фрикаделька я вращался во всей этой американской истории, пока в наушниках играл трек Worakls — Porto, который исключительно точно передавал окружающее настроение. И было в этом мгновении неизвестности что-то прекрасное, молодое и авантюрное, что заставляло мое сердце биться чаще. И именно тогда в голову прокралась отличная идея: «Ба, да у меня под боком еще одна новая страна! Почему я о ней раньше не думал? Ну их, эти западные штаты. После Калифорнии я поеду в Мексику».

Примерно там, где эта мысль закончилась, я предался царствам снов, хотя мое тело по-прежнему каталось по фургону. А потом машина остановилась, двери распахнулись, мы вышли наружу и уткнулись в небо. Несомненно, для описания количества увиденных звезд стоило бы употребить какую-нибудь диковинную метафору, заправленную парой эпитетов и сравнением с цитатой великого автора, но я скажу, что звезд над головой было просто до-хе-ра. Настолько до хера, что мы не смогли ничего выговорить и, замолчав, смотрели в бездонное небо. Это было безумно красиво. Максим, Катя, Дима и Минивен стояли посреди той самой пустыни, которую обычно представляют себе при слове «пустыня»: песок, пейоты, бесконечность, и все это было выбелено светом нескольких сотен звезд. Чтобы спастись от окружающего космоса, мы вчетвером обнялись и позволили красоте течь через нас. Эта ночь, длинная, как пара по истории американской независимости, говорила: звезды светят всегда, но днем вы слепы, потому что смотрите на зеленые фантики у себя под ногами. Как знать, быть может, на другой стороне планеты кто-то так же стоял и ловил ртом первые снежинки, обжигая нарумяненные щеки, кто-то, кто занял мое место, пока я стоял здесь, ловя ртом неуловимые звезды.