Перейдя несколько раз Свислочь, мы добрались до минского университета, где завалились в столовую. Рома купил обоим по полноценному комплексному обеду стоимостью около доллара и протянул кусок черного хлеба.

— Димон, как же тебя бомбануло! Как меня год назад, когда после кругосветки я сел посреди своей комнаты, — прихлебнув борща, улыбнулся мне Ромка.

— Еще бы! И чую я, это только старт, — суматошно запихнув в рот полкуска хлеба, выпалил я. Хотелось есть, но было неясно, с чего начинать.

— Верно. Ты вообще понимаешь, что ты наделал? Ты все усложнил. Соображаешь, как теперь со всем этим жить?

— Нет.

— И не надо, чувак. Если ты транслятор, то после всего дерьма, которое тебе еще предстоит пережить, придет затишье. Каждый после такой концентрации опыта выбирает собственный путь очищения. Знаешь, после своего путешествия я часто закрывался в квартире и залезал в ванну. Набирал воды до краев, выключал свет и сидел в ней, как в утробе матери. Тишина, темнота. Так я чувствовал, что заново рождаюсь.

— Заново рождаются люди, побывавшие на краю.

— Да, чувак. Я и сам стал понимать таких людей гораздо лучше, побывав в их шкуре. Можно многому научиться у тех, кто делает ужасные вещи. Все они все равно стремятся к одному.

— К чему?

— К счастью.

— А для тебя это что?

— Счастье — это когда ты не успел захотеть большего.

— Но это нормальная история — хотеть большего. Человеку свойственен прогресс, и хотеть большего — нормально!

— Это тебе так кажется. Но не всем людям такое подходит. Ты можешь говорить, что жизнь становится лучше, когда увеличивается количество комнат в квартире, штампов в паспорте или нулей на счету. Но это херня. Я не фанат изменения, не фанат роста. Это не то, что делает меня счастливым. Мне нужно каждый день красиво, а тебе каждый день вверх. В этом мы отличаемся, — посмотрев мне в глаза и с хрустом откусив огурец, произнес Рома. В его зрачках я видел себя. — Но мы похожи тем, что знаем свою зависимость от риска. Мы любим игру на повышенных ставках. Наш минус — рутина, мы не умеем играть при низкой опасности. Димон, нам обоим нужно научиться смирению.

— Это точно, Ром!

— Тогда давай смиряться! Мне надо покрасить комнату в соседнем здании в белый цвет. Прямо сейчас.

— Пойдем вместе.

Мы взяли валики, швабры, кисти и принялись малевать комнату. Краска летела в стороны, садилась пятнами на наши лица и одежду. Мы говорили про то, что положено в такие моменты, — любовь, смерть, войну, радость и смысл. И так было хорошо и просто — я малевал стену и проживал один из самых разительных разговоров за всю жизнь.