В то же самое время Скотт, находясь в 400 милях западнее Фрамхейма, возвращался с Барьера – уже близилось окончание сезона. Между тем Амундсен снова торопился в путь. Он решил до начала зимы заложить склад на 83° или как минимум на 82°, что полностью противоречило его собственным требованиям к безопасности, поскольку он давал людям всего неделю на подготовку. Приготовлениями были заняты все, кроме кока Линдстрама, которому поручили присматривать за домом и оставшимися собаками. Линдстрам ответил, что не может дождаться, когда они все уедут, чтобы наконец привести в порядок Фрамхейм и отремонтировать снаряжение.

Дом превратился в одну большую мастерскую, принадлежащую процветающему сапожнику [записал Амундсен]. Мы должны перешить наши гигантские ботинки от Андерсена [из Христиании]. Они оказались слишком жесткими на холоде. Теперь используем все возможные (и невозможные) ухищрения.

За исключением Вистинга, опыта изготовления обуви не имел никто. Но это не стало препятствием. Каждый ботинок распороли и успешно перешили. Удалили из него несколько слоев кожаной подошвы, а в носок вшили клинья, чтобы сделать обувь просторнее.

Вечером 21 февраля работу окончили, и на следующий день они отправились в путь – караван из восьми человек и семи саней с упряжками по шесть собак в каждой. Впереди снова шел Преструд. В каждые сани погрузили по 300 килограммов (660 фунтов). В начале похода люди были очень уверены в себе.

За неделю, прошедшую со времени предыдущего путешествия, погодные условия изменились. Все было засыпано колким снегом, температура упала на девять градусов, поэтому лыжи и сани скользили несколько хуже, чем раньше, но скорость все-таки не снижалась. Через три дня после старта они вошли в свой первый буран, мощный юго-восточный штормовой ветер, обрушившийся на Барьер всей своей снежной круговертью.