По большинству параметров британский и норвежский лагеря стали полной противоположностью друг другу. Во Фрамхейме все жили одной командой в атмосфере не то горной хижины, не то парусника, плывущего в открытом море, – это было нечто среднее. Мыс Эванс казался гибридом военного корабля и университетской комнаты отдыха. Дом разделили пополам стеллажом из ящиков. С одной стороны жили офицеры, ученые и джентльмены (в широком смысле слова), с другой – своей отдельной жизнью – матросы военно-морского флота и русские участники экспедиции – конюх Антон и отвечавший за собак Дмитрий.

Со стороны могло показаться, что дело лишь в различии стилей. В социальном плане Королевский военно-морской флот со времен «Дискавери» изменился мало. По-прежнему сохранялась строгая приверженность политике сегрегации в отношении офицеров и рядовых. А поскольку эта экспедиция управлялась в соответствии с военно-морскими правилами, было важно, как и на «Дискавери», жить обособленно друг от друга даже в снегах. Однако различия между норвежцами и британцами были намного глубже и заключались в качестве руководства.

Пронизывающее все сферы жизни Фрамхейма ощущение срочности практически полностью отсутствовало на мысе Эванс. Зиму подопечные Скотта провели лениво и неэффективно, что подозрительно напоминало времена «Дискавери». За рутинные операции отвечали добровольцы, и эти «рабочие лошадки» были перегружены обязанностями. Изучением техники путешествия пренебрегали, и Гран, вместо того чтобы обучать своих спутников лыжным премудростям, в какой-то момент с удивлением обнаружил, что играет в футбол при свете луны. Зато на британской базе с энтузиазмом выпускали журнал «Южнополярный Таймс», редактором которого был Черри-Гаррард, – продолжение еще одной традиции «Дискавери». Кроме того, ввели практику чтения лекций – по три в неделю, что большинству людей казалось избыточным. Скотт знал, что у него сильные ученые, и организовал проведение этих лекций, используя «добровольно-принудительный» метод.

На них с глубокомысленным видом обсуждались самые разные темы, лишь малая часть которых относилась собственно к полярным путешествиям. Например, никому даже в голову не пришло внести в программу курс по навигации, хотя «Тедди» Эванс был известен как отличный специалист в этой области.

Сам Скотт становился абсолютно другим человеком, когда после обеда садился во главе длинного стола и переходил от полярных вопросов к председательству в том, что он называл «Антарктическим университетом». Становилось понятно, что это его настоящая стихия, что он скорее кабинетный ученый, чем офицер военно-морского флота. На Симпсона производила большое впечатление «разносторонность его ума. Не было ни одного специалиста, который не получал бы удовольствие от обсуждения с ним предмета своих исследований». Вероятно, Скотту стоило сделать карьеру технического специалиста или стать талантливым популяризатором науки, учитывая его несомненный литературный дар.