Без них [писал Амундсен] подниматься по голому льду было практически невозможно. Тысячи мыслей пронеслись в моей голове. Неужели пропал наш полюс из-за такого идиотского просчета?

Каким-то образом, поскальзываясь, съезжая вниз, дюйм за дюймом они все же подняли сани наверх. Почему, не имея никакой точки опоры, они не погибли, никто так и не понял. В тот вечер не получилось найти участок снега для палатки, и ее пришлось ставить на неудобной поверхности из твердого льда. Зато из такого льда хорошо получается делать воду, что очень важно в определенные моменты. Снег и лед бесконечно многообразны, поэтому лучше избегать тех видов, которые слишком насыщены воздухом, поскольку при нагревании они превращаются в смехотворно малую относительно их первоначального объема порцию воды, а это приводит к пустой трате топлива. Снег или лед нужного качества обычно приходилось искать. Но на сей раз Хасселю, на которого обычно возлагалась эта обязанность, далеко идти не пришлось.

Прямо у входа в палатку, на расстоянии двух футов от нее лежал отличный ледяной столб, похоже, очень подходящий. Хассель поднял ледоруб и нанес по нему отличный удар. Не встретив сопротивления, ледоруб ушел в лед по рукоятку. Столб оказался пустым. Когда Хассель выдернул ледоруб, столб разрушился, и было слышно, как куски льда посыпались вниз, – таким образом, всего в двух футах от входа мы получили самый удобный источник воды. Хассель явно наслаждался этой ситуацией… Обломки ледяного столба отлично растапливались.

На следующий день, 2 декабря, Амундсен написал, что

плато, по которому мы сейчас движемся, напоминает замерзшее море – ледяной купол… здесь отличное скольжение для конькобежца, но, к сожалению, это место не подходит для саней и лыж. Я подтаскиваю себя палками, что совсем нелегко. У возниц нет лыж, они идут рядом с санями, готовые помогать животным.