После короткого перехода Скотт разбил лагерь для того, чтобы старшина Эванс и Крин смогли разобрать и укоротить сани с двенадцати до десяти футов, сделав их легче и улучшив ход по снегу. Это заняло восемь часов – намного дольше, чем ожидал Скотт. Такая работа не вызвала энтузиазма у его спутников: ее приходилось делать в дороге, на обжигающем холоде, обмораживая пальцы. Но Скотт настаивал. В это же время Эванс сильно повредил руку – с ним часто случались такие инциденты. Еще в ходе экспедиции «Дискавери» Шеклтон заметил, что он «неуклюжий».

Скотт пообещал всем поздний подъем в честь Нового года – в девять тридцать, и все же выгнал всех на улицу, как обычно, в полвосьмого. Поход к полюсу продолжился с ощущением, что 1912 год начинается не очень счастливо.

На следующий день ледник Бирдмора остался позади. Было похоже, что они преодолели все препятствия и достигли плато. Впереди лежала лишь прямая дорога к полюсу, до которого оставалось 150 миль. Сделав свое дело, вспомогательная группа могла возвращаться назад. На следующее утро прямо перед выходом Скотт заглянул в палатку Эванса, чтобы сообщить новости. Он боялся этого момента и оттягивал его до последнего, поскольку с самого начала вселил в Эванса уверенность, что тот отправится на полюс.

Когда Скотт появился в палатке, она была наполнена табачным дымом, и так вышло, что Крин закашлялся.

– У вас сильная простуда, Крин, – сказал Скотт.

Но Крин раскусил его:

– Я понимаю, о чем вы, сэр.

Скотт улыбнулся и самым небрежным тоном объявил, что на полюс идет его команда. Затем он приказал всем, кроме Эванса, выйти из палатки и, когда они остались одни, спросил, не выделит ли он ему Боуэрса. Для Эванса это означало, что в его партии будет на одного человека меньше. Но он поспешно согласился: гордость не позволила ему поступить иначе. Боуэрс нужен был Скотту для полярной партии.

Все это поразительно. Скотт планировал, что к полюсу пойдут четыре человека. В последний момент он неожиданно добавил пятого, тем самым значительно увеличив риск. Теперь еды оставалось на четыре недели, а не на пять, но он лишь легкомысленно заметил: «Проверим себя на прочность». Очередная волна эйфории Скотта была вызвана радостным открытием – благодаря сверхчеловеческим усилиям он опережал график Шеклтона. То есть достиг отметки 87°30′ южной широты на несколько дней раньше, чем Шеклтон три года назад, в ходе путешествия длиной в 600 миль, которое длилось два месяца. Для Скотта это означало победу и достаточный запас прочности.

Скотт подвергал огромному риску свою полярную партию. Мало того, вся его запутанная организация находилась в опасном беспорядке.